Их коричневато лоснящиеся спинки настолько были соблазнительны, что я преступил мамин наказ – дожидаться общего чаепития, и утащил одну из них в логово на плетёном сундуке за ситцем занавески.

Возможно, та пышка и впрямь оказалась слишком горячей, или чувство вины задавило вкусовые ощущения, но, торопливо заглатывая куски запретного плода кулинарного искусства, я не почувствовал обычной услады и хотел лишь, чтобы она поскорее закончилась; а когда мама позвала всех на чай с пышками, мне уже совсем не хотелось…

Ну, а вобщем, я был вполне законопослушным дитём; не очень умелым «копушей», но чистосердечно старательным, и если что-то делал не так, то не из вредности, а просто оно само так получалось.

Папа ворчал, что моя лень-матушка родилась раньше меня – только и знаю: день-деньской валяться на диване с книжкой, а мама отвечала, что читать полезно и, может быть, я стану врачом, потому что мне очень пойдёт белый халат.

Становиться врачом я не хотел; мне не нравился запах докторских кабинетов…

На одном из уроков Серафима Сергеевна показала нам фанерную рамочку 10см х10см – прообраз ткацкого станка, с рядочком маленьких гвоздиков на двух противоположных краях.

На гвоздиках, из края в край, натянуты толстые цветные нитки, поперёк которых вплетаются нитки разных других цветов, пока не получится кукольно крошечный коврик.

Учительница сказала нам принести на следующий урок такие же рамочки, родители, конечно же, помогут нам их сделать.

Но папа работал во вторую смену, а мама была занята на кухне. Правда, она помогла найти фанерку от старого посылочного ящика и разрешила взять пилу-ножовку из кладовой.

Работал я в ванной, прижимая фанерку ногой к табуретке.

Ножовка застревала, выдирала из фанерки мелкие щепочки, но через час кривоватый, в задирках, квадратик был отпилен.

И тут встала капитальная проблема – как выпилить внутри него ещё один квадратик, чтоб получилась рамочка?

Я попробовал выдолбить середину при помощи кухонного ножа и молотка, но только лишь расщепил с таким трудом сделанную заготовку.

Под вечер, изведя в безрезультатных попытках всю найденную фанерку, я понял, что не гожусь в мастера и разревелся перед мамой.

А уже совсем-совсем поздно, когда я засыпал и папа вернулся с работы, мама что-то ему говорили на кухне, а папа сердитым голосом отвечал:

– Ну, что «Коля»? Что «Коля»?

Наутро за завтраком мама сказала:

– Посмотри что папа тебе для школы сделал.

Я обомлел от счастья и восторга, увидев рамочку ткацкого станка из белой отшлифованной наждаком фанеры; и нигде ни трещинки, ни задоринки.

И два рядочка вбитых под линеечку гвоздиков…

На следующий год папа принёс мне с работы лобзик и маленькие пилочки к нему.

В школе я записался на кружок «Умелые руки» и по вечерам занимался выпиливанием из фанеры фигурок и полочек по чертежам в книжке «Умелые руки».

С выпиливанием у меня не заладилось – слишком часто ломались пилочки в лобзике.

Правда, я всё же изготовил (с папиной доводкой и лакировкой) рамочку для маминой фотографии.

А вот выжигание намного легче, и мне нравился запах углящейся фанеры, когда я выжигал на ней картинки к басням Крылова из той же самой книжки для начинающих умельцев.

Потом папа принёс домой выжигатель, который он сделал у себя на работе, даже получше магазинных.

А из магазина мне подарили конструктор – набор чёрных жестяных полосок и панелек со множеством круглых дырочек для продевания туда винтиков, чтобы гаечками притягивать деталь к детали по чертежам конструктора.

Получались разные машины, паровозы с вагонами. Один раз я два месяца собирал башенный кран – ростом выше табуретки, едва хватило винтиков.

И костюм робота на школьную новогоднюю ёлку сделал мне папа по рисунку, который мама нашла в своём журнале РАБОТНИЦА.

Он представлял собою короб из однослойного, но крепкого картона, который начинался от плечей и доходил до чуть пониже пояса.

Слева на груди короба написано «+», а на правой стороне «-», как на больших плоских батарейках для карманного фонарика.

Под моим коробом тоже была батарейка, но более мощная – чешская «крона», и маленький переключатель; от его щелчка загоралась лампочка-нос в кубообразной картонной голове робота, которая одевалась поверх моей, как шлём.

Квадратные прорези для глаз, по бокам от носа-лампочки, позволяли видеть с кем и как хороводишься вокруг ёлки…