Позднее я не раз подходил к тому сараю, когда шёл гулять в лесу, но там никого не было, а на дощатой двери висел железный замок.

Под осень рядом с сараем появился стожок сухой травы, а в нём поселились куры через выпиленный внизу двери проём.

Не получилось штаба.

У папы была парикмахерская машинка – никелированный зверёк с двумя рожками.

Вернее, это были ручки, и ими папа приводил её в движение, сжимая и послабляя свою ладонь, в которой держал её.

Приходил день стрижки и меня с братом по очереди усаживали посреди кухни на табуретку поставленную на стул, чтоб мы сидели повыше и папе не пришлось бы сгибаться к нам в три погибели.

Мама плотно окутывала нас белой простынёй вокруг шеи и закрепляла её прищепкой.

Потом она держала перед нами большое квадратное зеркало и давала папе советы. А папа от них отмахивался, свободной рукой склонял нам головы: туда-сюда, и двигал своей челюстью из стороны в сторону, в такт движений машинки у него в ладони.

Иногда машинка не стригла, а заедала волосы. Это больно.

Папа психовал, резко дул в неё и продолжал стрижку.

Однажды дутьё не помогло, машинка продолжала драть и Санька заплакал.

С того дня мы стали ходить во взрослую парикмахерскую не только перед началом учебного года, но и когда мама решала, что мы слишком уж позарастали.

Фотографировать папа научился сам, по толстой книге.

Его фотоаппарат ФЭД-2 не вынимался из коричневого футляра на тонком ремешке, а был туда ввинчен. Для съёмки нужно расстегнуть кнопки на спине футляра, сделать снимки и снова застегнуть.

Фотоаппарат вывинчивался лишь для смены кассеты с фотоплёнкой, когда на той заканчивались все тридцать шесть кадров.

Потом плёнку надо в полной темноте перемотать из кассеты в чёрный круглый бачок и обработать раствором проявителя, промыть, затем закрепителем и снова промыть, а потом уже развешивать для сушки. Но если на плёнку до последнего промывания попадёт хоть лучик света, она засветится и пропадёт – просто выбрасывай.

Когда собиралось несколько готовых плёнок, папа устраивал фотолабораторию в ванной комнате – покрывал ванну специально сделанными щитами из плотно сбитых досок – вот вам и стол, пожалуйста. На нём устанавливал пузатый проектор с линзой смотрящей вниз.

Повыше линзы через проектор продевалась рамочка для протяжки плёнки с кадрами, как в диапроекторе.

В фотолабораторной ванной папа включал специальную красную лампу, потому что фотобумага тоже портится от света, и только вот красный её не засвечивает.

В проекторе чуть ниже линзы имелся подвижн'oй фильтр-занавесочка, тоже из красного стекла, чтобы не засветилась чувствительная к свету фотобумага, покуда линзой наводится резкость изображения.

Правда, изображения эти негативные – чёрные лица с белыми губами и глазницами, и волосы тоже белые.

Потом красный фильтр отводился в сторону, чтоб из проектора сквозь плёнку падал полный свет, папа отсчитывал несколько секунд и поворачивал фильтр на своё место.

Листок белой фотобумаги из-под проектора перекладывался в пластмассовую ванночку с раствором проявителя и тут начиналась магия – на чисто белом листе в неярком свете красного фонаря постепенно проступали черты лица, волосы, одежда.

Но в проявителе нельзя передерживать, а то бумага полностью почернеет.

Листок с проявленным изображением нужно взять пинцетом, сполоснуть в простой воде и положить в ванночку с закрепителем, иначе всё равно почернеет, а оттуда минут через пять-десять переложить в большой таз с водой.

Когда распечатка заканчивалась, папа доставал мокрые снимки из таза, клал их лицом на листы оргстекла и раскатывал резиновым валикам со спины, чтоб хорошо прилипли.

Эти стёкла он ставил у стены в родительской комнате и на следующий день высохшие фотографии сами собой осыпались на пол. Гладкие и глянцевые.

Вот я, с круглыми глазами и перебинтованной от ангины шеей.

Брат Санька, с доверием глядящий в объектив.

Мама одна, или с подругами, или с соседками.

А это вот сестра Наташа задрала нос, а сама заглядывает в сторону и бантик в одной из косичек, конечно, уже растрепался.

Кроме фотолюбительства папа увлекался радиоделом, потому-то и выписывал журнал с разными схемами и однажды собрал радиоприёмник размером немногим больше фотоаппарата ФЭД-2.