Они ушли, а у меня остался неприятный осадок. Еще и одногруппники стали задавать лишние вопросы: «Кто такие?», «Чего хотели?», «Это что, твои друзья?». Ну, что со мной не так? Почему мне важно, что обо мне подумают другие? Хватит! Больше не буду ходить вокруг да около.

— Что?! Друзья?! Какие, твою мать, друзья? Денис, ты чего?! — блин, стыдно. Люди на остановке стали оборачивать в нашу сторону головы. Только этого мне не хватало.

— Руся, пошли в парк… — ухватив его за рукав, хотел оттащить его в сторону.

— Не хочу я никуда идти! — вырвал рукав.
–  Ну, ты и мудак!

Еще раз убеждаюсь, что принял правильное решение. Ему все равно, что подумают другие, а я не могу. Сейчас он устраивает сцену на остановке, где полно студентов и преподов. А вдруг узнают мои родители? Что тогда? О чем я раньше думал?

— Как знаешь… Не хочешь дружить — твое дело. Я хотел как лучше… — пришлось накинуть капюшон на голову, чтобы меньше привлекать внимание.

— Как лучше? Для кого?! И это после того, как я тебе…

— Замолчи! — тут мне пришлось повысить голос. Еще не хватало, чтобы он сказал слово «минет». — Я все сказал. Мне пора.

Теперь он схватил меня за рукав.

— Подожди… Денис, посмотри на меня, — глянув на него, сжалось сердце, — теперь скажи, что тебе все равно. Ты хочешь сказать, что если у меня будет кто-то другой, ты не пожалеешь и не станешь ревновать?

Я не могу! Я все уже решил. Если отведу взгляд, он все поймет. Сейчас я делаю все правильно.

— Нет. Не буду.

— Ты мудак! — от давившей обиды его связки сжались, и это прозвучало совсем тихо, — я думал ты другой.

— Прости…

Он отпустил рукав и быстро бросился в подъехавшую маршрутку.

Я мудак! Я знаю, что пожалею… Да я уже жалею! Только моя семья никогда не примет тот факт, что их сын гей. Пускай сейчас я мудак и последний мерзавец, но так будет лучше для нас двоих.

Черт! Где моя уверенность, что была всего неделю назад? Растаяла как дым. Парочку ночей в сомнениях, на третью дрочил под одеялом на его «дредовский облик». А теперь, увидев его возле аудитории, совсем потерял контроль.

— Привет! — как дурак подошел первым, а он, не ответив, отвернулся в другую сторону.

Окончательно добило то, что вслед за мной из аудитории выскочила Ирка и повисла на нем:

— Давно ждешь? — и при всех поцеловала его в губы.

Что за фигня! Так вот, что он имел ввиду, спрашивая, стану ли я ревновать. Неужели… он специально? Еще и выбрал самую симпатичную девочку из группы, по-любому мне на зло. Значит, решил испытать меня, да? Одно я понял, когда увидел этот поцелуй, если он хотел отомстить, то это ему удалось. Сердце сжалось и захотелось подойти и врезать ему. Только за что? Я же сам сказал, что мне будет все равно.

Денис, возьми себя в руки! Тебя не должна волновать его личная жизнь. Черт!

Мне интересно, это ревность, то, что со мной сейчас происходит? Или это какое-то шизофреническое состояние? Где бы я не находился, везде он, будь то аудитория, фойе университета, столовка или даже маршрутка. Думаете, это легко делать вид, что не смотрю в его сторону, а самого так и тянет глянуть, даже если в это время на нем виснет эта Ирка? Это мучение! Как представлю: он целует ее, ведет к себе домой, прикасается к ней… Думал, смогу это терпеть, но нет! Я мудак, который боялся стать геем, а сам по уши влюбился в парня.

А он тоже хорош, специально крутит-вертит этой девчонкой, лишь бы позлить меня. Грязный прием. Стоп! А это идея, я сделаю так же. Война, значит, война. Пусть почувствует то же, что и я.

Итог моей коварной задумки таков: на большой перемене пригласил Наташу, подругу Ирки, в кафе на чай с пирожным.

— Знаешь, Денис. Я за тобой наблюдала, — сказала она, запив чаем кусок торта, — ты очень спокойный и организованный человек.

— Это плохо? — отпив свой чай, я провел по залу взглядом. В углу кафе виднелись черные крашеные шевелюры Тохи и Косого. Пусть смотрят и доложат дружку, что я был с девчонкой.

— Нет, почему же… Просто, если бы ты был понаглее что ли, думаю, у тебя бы была толпа поклонниц.

— Ты считаешь, популярность так важна?

— Ну… Наверно нет, но ты бы со своей внешность мог бы ее иметь. Только нет в твоих глазах страсти и безрассудности. Ты, наверно, никогда не влюблялся?

Странные они — эти женщины. Правильно тогда сказал Тоха, любят они негодяев. Хлебом не корми — дай пострадать.

Я слегка наклонился и шепнул ей на ухо:

— А что, если я влюбился в тебя?