— Так я у друга ночевал, — сказал он, а сам подмигнул Ивану.

У друга, говоришь, знаем мы таких друзей.

Так захотелось врезать этому дружку, но пришлось взять себя в руки.

— Где ваши планы продаж на следующий месяц? — я опять обратился к Ивану, который все время пытался сделать вид, что разговаривают не с ним.

— Так у нас еще целый день, чтобы их сдать, — опять этот Миронов влез в разговор.

— Послушай, Миронов, тебе штраф влепить?

— За что?

За то, что ты такой активный сегодня! Черт!

Кулаки чешутся врезать, но мозги пока еще работают в правильном направлении, сдерживая мой порыв.

— За выход на работу в нетрезвом виде. Как ты собираешься общаться с клиентами?

— Нормально. Как и все! Если штрафовать, тогда половину коллектива, а не только нас с Ванькой.

«Ванькой»! Он сказал «Ванькой»!

Боже, дай мне силы, выдержку, терпение. Дай мне супер-силу, чтобы я мог убивать одним взглядом! Я бы этого дружка размазал по стенке, а потом сложил в конверт и отослал на все четыре стороны. Спокойствие, только спокойствие!

— Так! Через час собрание. Все слышали? И чтобы все планы продаж лежали у меня на столе!

Я развернулся, чтобы уйти, но обернувшись, увидел, как Иван улыбнулся и покрутил пальцем у виска, глядя этому Миронову в глаза, и не удержался:

— Матвеев, ко мне в кабинет. Сейчас же!

Ждать пришлось пять минут. Иван вошел, виляя задом во вчерашних брюках. Он где угодно ночевал, только не дома. Та же одежда, что вчера, растрёпанный вид, словно он всю ночь… И это выражение лица. Болит у него, и я даже догадываюсь, в каком месте.

Присев, он посмотрел на меня взглядом «Чего тебе от меня нужно?» и отвел взгляд.

— Как спалось? — начнем с самого главного.

— Спасибо, хорошо.

— Что, прям хорошо? — Ну, убери ты хоть с лица эту мину!

— Прям отлично!

Твою ж мать, он издевается!

— А можно поподробнее, что именно он делал на оценку «отлично»?

— Ты сейчас о чем?

— Спал ты, я так понимаю, с Мироновым?

Нет! Не делай такое лицо, не опускай глаза. Скажи, что это не так!

— Тебе какая разница, с кем я спал? Даже если с папой римским, то есть с… Короче, какое тебе дело?

Значит, так теперь ты заговорил? Открыл для себя мир новых ощущений и решил расширить свой кругозор? И выбрал для этого Миронова? Вот, значит, какие тебе нравятся? Быстро же он сменил ориентацию. Черт!

— Это все? Я могу идти? — спросил, но в глаза не посмотрел.

Постойте-постойте… Что-то не так. Едва заметная дрожь губ, опущенный взгляд… Он боится? Он боится!

— Нет. Мы еще не договорили. Ты вчера был таким уверенным, утверждал, что ты такой охуительный любовник. Угрожал доказать, а как только дошло до дела, ты в кусты. Мой зайчонок испугался и поджал хвостик?

— Заткнись! — ответил он мне, продолжая смотреть на свои колени. — Если сказал, значит, так и есть. Хочешь доказательств, будет тебе доказательство.

— Мне или Миронову?

— Какого ты прицепился к нему?

— А чего это вы вдруг решили друг друга защищать?

— Никого я не защищаю!

Кто-нибудь объясните мне, что в нем такого, что мне сносит крышу? Сидит, опустив голову, а у меня вся кровь начинает двигаться к определенному органу. Хочу и все тут!

— Так что? Вечером? — решаю брать быка за рога, пока он такой спокойный.

— Сегодня не могу.

— Почему?

— По состоянию здоровья.

Чего-чего?! Это он прямым текстом сейчас мне сообщает, что вчера хорошо погулял? Да что ж такое, он выведет меня сегодня из себя!

Поднявшись, я обошел стол и стал за его спиной. Он, как сидел, так и не сдвинулся и даже не повернул голову в мою сторону. Положив руки ему на плечи, наклонился и спросил:

— И что именно у тебя болит? — Мышцы напряглись, но он не ответил и не оттолкнул. — Может, я помогу?

Проведя одной рукой по спине, остановил ее у него на заднице. Тут он подал первые признаки жизни, резко выровняв спину.

— Я, наверное, пойду.

— Сейчас? На самом интересном?

— Боюсь, будет поздно. — Он как-то странно закрыл ладонью рот.

— Ты что, возбудился? — Маленькая надежда мелькнула в моей голове, и я потянулся, обнимая его, к паху. Оставалось каких-то пару сантиметров, когда его словно подорвало, и он, обежав мой стол, нагнулся и его вырвало в мою мусорную корзину.

Твою ж мать!

— Матвеев!.. — Не успел я выразить свою «радость» в связи с такой реакцией на мое прикосновение, как из-под стола появилась макушка и его голубые глаза.