Существа скрючиваются и усыхают в горстку корок. Помощник хрустит ими как чипсами, расслабившись и созерцая пустыню. С права появляется капитан. Тужась изо всех сил, он, враскорячку, волочёт арфу и ставит её перед Помощником. Отдышавшись, предаётся благозвучному музицированию.

С лева, словно тёмный ангел возмездия, медленно входит Шериф. Капитан разворачивает инструмент в его сторону и выстреливает очередями пиццикато. Шериф отступает под градом жалящих нот и песчаной бури и валится навзничь. Его уносит в потоке песка.

Капитан плавно взмахивает рукой, извлекая всплески чувственных гармоний. Вокруг него из раскрывшихся песчаных родников грациозно всплывают феи и отдаются усладе альтаирского танца межпланетной весны.

Вслед за ними выныривает отец Помощника. Отряхивается и встаёт, уперев руки в бока. Застыв в танцевальных позах, феи хлопают сиреневыми ресницами.

Хватит прохлаждаться!
– Он в ярости разбрасывает девушек, снова превратившихся в манекенов.

Опешивший капитан возвращается к пиццикато, направляя арфу на отца Помощника, но стреляющие ритмы оказываются созвучны речи старого шерифа, только подчёркивая её напор.

Ты что, уже успел позабыть о доверенной тебе миссии? Наш народ погибает под нашествием мерзкой нечисти, из последних сил взывая к своим спасителям, а он разводит тут какой-то блядский притон! Зеленец Господа уже у тебя - так доставь же его на свою родную планету!

Помощник забирается в утопающую в песке пристройку здания с бездонным колодцем, заматывается в куски полиэтилена и слизывает с него истончённый налёт последнего вещества, которое вылакал профессор. Борется с пробегающими по нему волнами мутаций. Впервые хочет полностью открыться, рассказать о том, что происходит у него внутри, рыдать и жаловаться, но всё - от мизинца до мозга - сводят судороги, мышцы раскаляются как истончённые стальные канаты, растянутые с чудовищной силой, его бросает молниеносными скачками то в одни, то в другие вывихнутые позы, скованные невыносимо длящимися кошмарами мелко дрожащего паралича и, тем не менее, он выцеживает из себя слёзно-солёную вязь слов, которые наплывают друг на друга бесполыми моллюсками, рассеивающимися в холодном смоге и находящими зыбкое пристанище в закоулках возвышающегося нерушимой статуей Шерифа.

Я слышу шуршание каждой песчинки, слышу как трещат мои иссыхающие поры. Желудок проваливается в изнывающую вселенскую бездомность, отдаваясь захлёбывающимися кишечными всхлипами. Мозг запекается в своей исташнивающейся материальной ограниченности. Приходится удерживать каждую выскальзывающую клетку своего организма над настоящей абсолютной пустотой; малейшее расслабление приведёт к коллапсу всего моего существа. Хорошо, что у тебя больше нет тела. Любая чужая индивидуальность, воплощённая во плоти, представляется сейчас нестерпимой для моего стерильно герметичного эгоцентризма. При этом меня съедает безотчётное чувство жалости ко всему живому и, в первую очередь, конечно, к самому себе, как будто я продолжаю наслаждаться едой, в то время как сам уже на половину сгнил. Сентиментальность оборачивается отвращением. Это как...когда вдыхаешь аромат, а вместе с ним и вонь, и за счёт аромата эта вонь проникает в тебя ещё глубже. Омерзительная река сантиментов несёт меня к мигу последнего избавления, но он нескончаемо отдаляется, и я упокоиваюсь в бессмертии. Лежать, потягивать запах своих ступней, немножко пошевеливать ножными пальчиками, слизывать сладенькие бисеринки запёкшегося пота родных подмышек, ждать отправленного за портвешком гонца, бесконечно мечтать о нём, бредущем через пустыню, постепенно становясь им самим - так познаётся вечность...
– Помощник вытаскивает из грязи какую-то железяку и начинает механически водить ею по горлу.

Пусть крысы созвездий визжат в электрических цепях нейронов, я просто закручу эту лампочку в испарину твоих грёз, - произносит Шериф, встав на ящик, вкручивает загорающуюся лампочку в провод, свисающий из центра потолка и садится под ней.

Помощник роняет железяку и надвигается на лампочку, раскинув крыльями руки. Шериф закуривает длинную, как соломинка, сигарету. Помощник внезапно скручивается перед ней, распрямляется струной, пытается освободиться от полиэтилена, но только ещё больше запутывается в нём. Вцепляется в инопланетные наросты на своём теле, выдирает их вместе с кусками полиэтилена, бросается на стены и размазывает по ним свою кровоточащую биомассу. Лампочка разгорается ярче. Помощник возвращается к ней в лихорадочной тряске и резко падает, обмякнув в неестественной позе. Шериф выбрасывает докуренную сигарету, встаёт и ставит ногу на его грудь.

Со временем ты сможешь стать кем и чем захочешь, - говорит она.
– А сейчас начинай делать корабль.

– - -

Журналист идёт по сопкам болота. Заходит в лес. Находит поляну, по среди которой высится деревом с необычным дуплом, похожим внутри на большое влагалище. Дотрагивается до него и оно начинает пульсировать. Кладёт на землю фотоаппарат, очки и снимает с себя всю одежду. Раздвигает хлюпающие створки дупла и залезает в него.

Спустя час из дупла показывается зад журналиста, испражняется, облепленными улитками, водорослями и убирается обратно. Ещё через час высовывается его рука и забирает фотоаппарат.

– - -

Измождённый до нельзя и бледный как труп, но целый и невредимый, Помощник принимается сооружать звездолёт из того, что находит на свалке за задним двором лаборатории, из окна которой на него смотрит профессор, снедаемый желчным раскаянием. Шериф водит металлическим "смычком" по обшивке, заливаясь скрежещущими трелями.

Всё время приходится смиренно бороться с рабством реальности, чтобы выбираться в оазисы компромиссной свободы, тогда как подлинная безотносительная свобода от всего даже теоретически невозможна, - отстранёно декламирует болтающаяся голова Помощника, занятого ожесточённой работой, - поскольку, если идти до конца, необходимо было бы целиком отречься от любых структур в себе самом и, таким образом, умереть, а называть свободой пустоту - всего лишь пресловутая подмена понятий, философское утешение для фрустрирующих слизней. Только стремясь к невозможному можно достичь хотя бы чего-то в болоте этой Вселенной.

В центре корабля возвышается подставка длиной в человеческий рост. Из её середины выходят жестяные лепестки. Помощник сгибает их, делая конструкцию в форме зазубренных рёбер.

Мы вместе улетим отсюда. Ты сможешь вырваться из плена песков, сохранив жизнь, а, если повезёт, вернёшь себе плоть, пройдя через ад червоточины.

Шатаясь и вспахивая песок экзоскелетом, появляется профессор. В трубках рывками движутся горячие жидкости. Его тело истекает салатово-зелёной слизью, пожелтевшие пальцы удлинились как ветки. Он нервно почёсывает ими живот.