Древо-Мать принесёт вам новых людей!
– вещает вождь.
– В дереве наша сила!

Журналист вынимает из кармана своего пиджака кипу фотографий сделанных им по ту сторону дупла.

Интересненько, - подаёт голос старик.
– Дайте-ка взглянуть.

Раздаётся звук синтетического выстрела. Вождь отлетает за дверной порог, оставляя за собой шлейф стружек, оседающих на старике и журналисте, замерших в оцепенении.

Довольно с меня уже этой древесины, - говорит Шериф, бросая ружьё обратно на стойку.

Журналист кидается за вождём, рассыпав по полу фотографии.

Старик снимает с себя щепку, задумчиво пробует её на вкус, поднимает пару ближайших фотографий и внимательно изучает их, не отрывая взгляда.

На крыльце слышится какое-то непонятное шевеление, доносятся звуки хрустящих деревьев. Затем из входа показываются ветки, хлещущие пол и дверной косяк.

Это ещё что?
– Шериф отрывается от бракованного пойла и раздражённо отправляется разбираться в происходящем.

Она наклоняется в дверной проём и её мгновенно, словно щупальца, хватают и утаскивают из поля зрения завсегдатаев бара толстые цепкие ветки. Жена Шерифа впадает в панику. Старик поднимает взгляд к пустому выходу с загадочным выражением понимания и одобрения.

Давай-давай, полезай в дупло, возвращайся в лоно природы, - приговаривает журналист, хватая отчаянно брыкающуюся ногу Шерифа, и укладывая её в густое сплетение ветвей.

– - -

Помощник разгибает искрящиеся жестяные рёбра, с которых свисают куски его кровоточащей плоти. Пространство разрезается чёрной решёткой с растущими прямоугольниками разного размера, из которых когтистыми перепончатыми лапами выпрастываются протуберанцы фантомной боли, покинувшей своего хозяина. Они сворачиваются в планетарное яйцо, из которого вылупляется исполинское существо, похожее на расплывчатого неповоротливого ската. Оно летит в бежевой туманности, наполняя её пением, напоминающим голоса китов, и испускает протяжный вопль, преисполненный щемящей тоски по вселенской протоутробе: - Мяа-мяа!

– - -

В беспроглядной бездне Создатели всё дальше разлетаются друг от друга, сжимаясь и разжимаясь, как выброшенные на берег осьминоги. Они ведут нескончаемый телепатический диалог.

Только и можем теперь, что лететь да пиздеть.

Ты и до этого особо ничего не мог, только органику месил, а всё остальное делал и придумывал я. Все миры, что мы создали - по факту, исключительно моя заслуга.

Старый ты брюзга с манией величия, даже не хочу с тобой спорить.

И правильно, потому что знаешь, что я прав.

Ты лучше вспомни, кто забыл выключить на ночь реактор с протоплазмой, благодаря чему мы теперь в такой жопе.

Я не мог уследить за каждой мелочью, если бы ты мне хоть не много помогал, этого бы не случилось.

Зашибись, мелочь! И на кой ляд мы вообще занимались всей этой байдой? Не удивлюсь, если ты до сих пор рассчитываешь, что одни из потомков высиженных нами кракозябров, влекомые жаждой познания и благодарности, отправятся на поиски своих творцов.

Да ладно тебе, я никогда не рассуждал об этом всерьёз. Быстрее мы сами друг с другом встретимся, доказав опытным путём замкнутость вселенского континуума, чем дождёмся когда это произойдёт.

– - -

Сквозь бесцветный мир верхом на голом профессоре плывёт маленькая упитанная девочка с висящими на шее часами. Она тщательно чешет его шелушащуюся рыбьими чешуйками спину.

Как хорошо! Ещё немного под левой лопаткой - да-да, правильно, вот так.

Ничто не может сравниться с чёсом - ни наркотики, ни секс - правда, дедушка?

Ох, правда, детка...И поэтому не забывай молиться покровителю всех чесоточных - святому Чёсеру, но только начинай это делать строго в тот момент, когда все три стрелки сходятся вместе!

– - -

Выйдя на пенсию, журналист пишет очерк под названием "Слёзы слизи. История геноцида забытых народов."