Шрифт:
Что-то тёплое и влажное пронеслось мимо Паркса, отбрасывая тень на пол и частично заслоняя свет от его фонарика.
И в это мрачное мгновение, прежде чем Паркс отшатнулся, он заметил, что Хеслип весь красный, словно кто-то окунул его в чан с красными чернилами. А его тело... сломанное, искорёженное. И кровоточащая маска вместо лица, с которой словно срезали всю плоть острым ножом...
А затем Хеслипа отдёрнуло назад и в сторону.
Фонарик ходил ходуном в руке Паркса, и в его дрожащем и снующем по стенам свете невозможно было понять, что происходит в камере.
А ведь прошло всего секунд десять с тех пор, как Паркс приблизился к семьдесят пятой камере.
Всё вокруг превращалось в нереальный ночной кошмар. Зеки бушевали в приступе безумия, а Паркс слышал лишь голодные, чавкающие звуки изнутри камеры и грохочущее в унисон клацанье когтей, царапанье по стенам и скрежет зубов о человеческие кости.
Безумие. Полное безумие.
Дёргающийся свет фонарика вырывал из окружающего жуткие картины: кровь, яростное движение, нечто корчащееся и извивающееся; отражающая луч света неразбериха из плоти, порывов горячего воздуха и серой желеобразной массы.
И вдруг Паркс услышал звук, который вернул его к реальности: щелчок замка на двери камеры. Дверь скользнула в сторону и начала открываться, а Паркс со всей дури заорал в рацию:
– Закрывай эту чёртову дверь! Закрой её, мать твою! Закрой, ублюдок ты грёбаный!
Дверь замерла и начала медленно закрываться.
Она успела отъехать от стены всего на метр, но это хватило.
Хватило для того, чтобы нечто выскользнуло наружу. Нечто с розовыми полупрозрачными щупальцами, как у медузы.
Они извивались, как слепые черви, нащупывая путь. И вот тогда Паркс не выдержал. И закричал.
Щупальца оказались всего в метре от его ноги, и тут дверь, наконец, захлопнулась, разрезая, отсекая часть существа с брызгами похожей на чернила жидкости, воняющей тухлой рыбой. А та часть создания, что осталась в камере, истошно завопила, и звук этот был пронзительнее, чем свист десяти разом закипевших чайников.
Отрубленные щупальца извивались, как черви под прямыми солнечными лучами, и Паркс выронил фонарик и начал орать в рацию:
– Включай верхний свет! Включай, мать твою, этот грёбаный верхний свет!
А все зеки вокруг него читали молитвы Иисусу и Деве Марии.
А потом, наконец, включился верхний свет.
Такой резкий и яркий, что Паркс на пару секунд зажмурился.
А существо в камере начало стенать, словно яркий свет был для неё равнозначен едкой кислоте.
Вокруг стоял дым, туман, всё было забрызгано кровью, а то существо всё визжало от ярости и ненависти. Затем послышался скрежет металла и стук болтов по цементному полу.
К тому времени, как Паркс рискнул заглянуть в камеру, существо исчезло. Оно отодрало со стены покрытие на уровне батареи и соскользнуло в вентиляционную систему.
Прибежал сержант Варрес, жаждавший немедленно получить объяснения, какого хрена здесь сейчас произошло.
Но когда он увидел бойню в семьдесят пятой камере, кости, плоть и разбрызганную кровь, он повернулся к Парксу.
– Что за хрень это была?
– спросил у него Варрес.
Но Парск лишь помотал головой, выпучив глаза, а из дрожащего уголка рта у него стекала струйка слюны.
– Оно... оно было в бешенстве, - наконец выдавил он.
19
Начальник Линнард отправил Палмквиста в одиночку ради его же безопасности.
Зеки, наконец, связали то, что произошло в Брикхейвене, и то, что происходит сейчас здесь, в Долине Шеддок.
Тем утром, после убийства Хеслипа и Бургона, двадцать практически спятивших от страха зеков набросились на парнишку в столовой и били того до потери сознания, пока охранники не вмешались и не навели порядок.
Как бы то ни было, Палмквисту пришлось накладывать тридцать швов, а на левую руку - иммобилизационную повязку.
– Слушай, - говорил ему Линнард, - мне чертовски не нравится то дерьмо, что здесь происходит. Эти парни хотят тебя убить. И убьют, как только им предоставится такой шанс. Поэтому я помещу тебя под стражу. Ты будешь не в обычной камере, а в «яме». Это самое безопасное место в нашей тюрьме, и до окончания расследования по твоему делу ты будешь находиться там.
Начальник сказал, что не знает, виноват Палмквист ли во всём случившемся или нет, а если да - то Линнард понятия не имеет, как он это всё провернул. Но в «яму» он пойдёт в любом случае.