Пес сел на тротуаре напротив, видимо, собираясь ждать меня.

Я вошел в калитку и тихонько постучал в дверь.

Нет ответа.

Я повернул ручку, уверенный, что она не откроется и мне придется придумывать способ, как сообщить Кристиану Ле Медефу о своем приходе, при этом не перебудив весь квартал.

Зря!

Дверь открылась, словно Ле Медеф ждал моего визита. Я осторожно вошел в дом и тихо, едва слышно произнес:

— Кристиан? Кристиан Ле Медеф?

Мне не хотелось, чтобы этот параноик выстрелил в меня.

Ответа не было. Лампочка освещала высокую лестницу. Возможно, депрессивный Медеф накачался снотворным…

Атаракс…

Поднимаясь по лестнице, я старался топнуть на каждой ступени. Плохо закрепленные лестничные перила дрожали в моей вспотевшей ладони, мне даже показалось, что они вот-вот рухнут. Разве Кристиан Ле Медеф получал деньги не за то, чтобы поддерживать дом в порядке?

Я ступил на ковровое покрытие, устилавшее лестничную площадку.

— Кристиан?

По-прежнему ни звука.

Я осторожно толкнул дверь спальни, ожидая найти Ле Медефа в постели. Обколотого или пьяного.

Глаза мои уперлись в пустоту.

В комнате никого не было. Безупречно заправленная кровать. У изголовья рядом с зажженной лампой книга. На стойке для одежды немного барахла: пижама, футболка, бежевый пуловер.

Комната старого холостяка.

Я остановился, собираясь с мыслями. Едва слышное потрескивание сбило меня с толку. Я вприпрыжку спустился по лестнице.

«Комната старого холостяка», — повторял я про себя. Однако этот холостяк встает очень рано! Ясно же, что Ле Медеф уже встал. Звуки, сбившие меня с толку, больше всего напоминали треск плохо отрегулированного транзистора. Ле Медеф, похоже, завтракал. Я засеменил по выложенному черной и белой плиткой полу. Помимо прихожей, на первом этаже была всего одна комната: небольшая кухня, совмещенная с гостиной.

В центре стоял стол. И стул.

Я застыл на пороге, не в силах пошевелиться.

Черт, что здесь могло произойти?

На столе стояла тарелка. Кусок мяса, явно пережаренного, утопал в море спагетти. Рядом наполовину опустошенный стакан красного вина и почти пустая бутылка. Нож, вилка, клетчатая салфетка, все на своих местах. Половинка багета.

И ни следа Ле Медефа.

— Кристиан? — снова позвал я.

«Франция, которая не спит, на излете ночи», — глухо ответил мне транзистор, прежде чем запустить «Мой старик» в исполнении Даниэля Гишара. На случай, если Кристиан в душе или в туалете, я позвал громче.

Ничего.

Сегодня Ле Медеф не ночевал дома.

Он даже не завершил свой вчерашний ужин.

Мой мозг отказывался соображать.

Черт, что могло случиться?

Я быстро обыскал каждый угол дома общей площадью не более шестидесяти квадратных метров и убедился, что Ле Медефа в нем нет. Не было и трупа Ле Медефа…

Ничего. Только несколько личных вещей, одежда, книги, ноутбук, пароля к которому я не знал, полный холодильник, стопка местных газет, лекарства, антидепрессанты, но среди них ни атаракса, ни анафранила…

Словно Ле Медефу пришлось срочно уехать.

Когда?

Наплевав на отпечатки, я пощупал хлеб на столе. Мягкий.

Поковырял золу в камине. Теплая.

Ле Медеф, похоже, исчез менее десяти часов назад, наверняка в час ужина. Это примерно соответствовало тому времени, когда Мона приехала ко мне в Вокотт. Я снова окинул взором гостиную. Она напомнила мне квартиру дяди Юсуфа. Когда я вместе с матерью туда попал, мне было семь лет. Дядя умер от инфаркта за три часа до нашего прихода, и матери надо было забрать документы для организации похорон. На столе остывал суп в чашке, рядом лежал надкушенный кусок хлеба, под стулом стояли тапочки.

Неужели Кристиан Ле Медеф скончался?

Его убили? Похитили? Подтолкнули к бегству? Почему?

Последние слова, сказанные им вчера перед домом прессы, зазвучали у меня в голове:

«Я продолжу копать, чтобы побольше разузнать про Магали Варрон.

В этом заговоре молчания есть что-то ненормальное».

Неужели он что-то раскопал?

Он верил в заговор, в махинации.

Молчание газет.

Молчание жандармов.