— Мне надо, чтобы ты мне ответил на вопрос, — повторила Мона.

Я приподнял штанину, явив железный стержень, соединявший колено с карбоновой стопой.

— Я прошел сквозь стекло витрины торгового центра «Богренель», это в пятнадцатом округе. Мы вместе с десятком приятелей из Ла-Курнев занимались паркуром. Я порвал связки…

Мона открыла рот, словно рыба, вытащенная из воды. Я оказался быстрее:

— Это случилось в мае 2002-го, двенадцать лет назад.

Мона не ответила. Она прекратила терзать свитер, и мохер снова принял форму доспеха.

— Опять сочиняешь?

— Возможно, я обожаю придумывать истории.

Мона решила сама сесть за руль. Она натянула джинсы «капорал», очень модные, но слишком большие для нее, наверняка позаимствованные из гардероба сына Мартена Денена, и зеленый свитер, поверх которого надела свою еще мокрую куртку.

И никакой звезды на сердце…

Дождь кончился, температура опустилась ниже нуля. Прежде чем Мона запустила двигатель, я положил пальцы ей на руку.

— Если все кончится плохо…

Я открыл бардачок. Рука коснулась холодной рукоятки кольта. Я думал, Мона сейчас закричит.

Совсем наоборот! Она смотрела на меня как на распоследнего идиота.

— Кольт Мартена Денена? Но это оружие защиты, Джамал! Оно стреляет только резиновыми пулями или холостыми патронами. Мартен никогда бы не стал хранить у себя штучку, которая может убить кого-нибудь.

Заявление Моны придало мне храбрости или же, наоборот, испугало?

Времени на размышления не было, ибо в следующую минуту, когда я убирал оружие, пальцы мои коснулись пергаментной бумаги. Бумаги, по текстуре ничем не отличавшейся от почтовых конвертов для бандеролей.

Коричневый конверт.

На мое имя.

Два часа назад, когда я припарковал «фиат» в глубине аллеи, его там не было. Я осторожно отложил кольт. Неужели какой-то неизвестный, воспользовавшись темнотой и дождем, бесшумно проник в сад?

Неизвестный… а может, проще: всего лишь Мона?

Решив потребовать у нее объяснений, я поднял глаза… и понял, что она думает точно так же.

Для нее я — единственный, кто мог подбросить конверт в машину.

Единственный, кто знал, что я открою бардачок, чтобы достать из нее револьвер…

Мона пристально смотрела на меня. Я снова вспомнил слова Ибу. Дилемма узника.

Чертова игра…

Два сообщника. Один выбор, тайный.

Предать или довериться.

Я разорвал конверт.

Насколько я помню, Миртий была всегда.

Я жила на улице Пюшо, на седьмом этаже, в квартире с видом на Сену, мост Гинмер и прибрежную тропу, по которой раньше матросы тащили баржи. Туда никто никогда не ходил играть.

Миртий жила в пассаже «Табуэль», в городском домике с маленьким садом. На улице напротив.

Я всегда звала ее Мими.

Для нее я всегда была Линой.

Мими — Лина.

Двое неразлучных.

Мы перебрали воспоминания, и оказалось, что впервые мы встретились в 1983 году, в больнице Фегрэ. Я появилась на свет в тамошнем родильном отделении 17 декабря, а Мими родилась 15-го. Но ее мать Луиза обычно говорила, что подружились мы в детском парке Пюшо, где катались на тобогане, когда нам исполнился год и один месяц. С тех пор как Мими больше нет, я часто рассматриваю наши старые фотографии, где мы с ней стоим в варежках, шарфиках и шапках.

Мы оказались в одной группе детского сада. Нормально! Я часто ходила играть к Мими: у нее была маленькая забавная собачка по кличке Бюффо. Позднее я узнала, что Шарль назвал ее так в честь знаменитого клоуна. Мы по-всякому тормошили ее, засовывали ее в коляску и отправлялись с ней гулять, подвязывали ей салфетку и пичкали детскими пюре.

Мими никогда не приходила ко мне. Мне было немножко совестно. К тому же у меня не было собаки.

Мы были неразлучны, как близнецы, по крайней мере, так говорили о нас в начальной школе «Альфонс Доде». Хотя внешне мы нисколько не похожи.

Луиза и Шарль много работали. Особенно по средам, субботам и во время каникул. У Луизы была своя школа танцев, Шарль водил группы по музею. Иногда мы гуляли по улицам Эльбефа, но чаще отправлялись к Жанин, бабушке Мими.

Она жила в Оривале, на улице Рош, в доме на берегу Сены, и у нее в саду были гроты, только нам запрещали туда лазить, потому что боялись обвалов. Жанина смешила нас, и мы не особенно ее слушались. Мы прозвали ее бабушкой Ниндзя, так придумала Мими. Она вообще большая выдумщица.