7. Первородный грех не только дурной пример, как утверждал Пелагий, он не просто совершенно извратил человеческую природу, как утверждали протестанты шестнадцатого века, а изменил человеческую сущность, наделив ее склонностью к дурным поступкам; такая склонность называется concupiscentia, что можно перевести как вожделение очей, или желание.

8. Без первородного греха не было бы Воплощения, то есть Бог не принял бы вид человека в облике Христа, победителя смерти и всяческого зла, сотворенного как падшими ангелами, так и людьми. Крах благоденствия сотворенного мира в результате решения существ, обладающих свободной волей, стал причиной того, что Бог вмешался в историю человечества, открыл себя Моисею и пророкам, а затем сошел на землю в облике Христа.

9. Тайна предвечного Сына, который одновременно и Бог и человек, умер на кресте и воскрес, или тайна Святой Троицы, составляет самую основу католической религии. Это означает, что Бог не равнодушный законодатель вселенной, но Провидение, которое печется об истории человечества.

10. Бог открылся во вдохновенных книгах Ветхого и Нового Завета и на протяжении веков ведет людей, заботясь о сохранении истины. От схождения Святого Духа начинается также история Единой Святой, Соборной и Апостольской Церкви.

Павел, подчеркивая в катехизисе фразы и отдельные слова, был озадачен и потрясен, поскольку все это не имело ничего общего с образом мыслей людей двадцатого века и даже просто противоречило ему. Космос не подчиняется свободно собственным законам: его законы зависят от ошибок живых существ, невидимых или видимых. Жизнь не движется вперед вслепую, от одноклеточных ко все более сложным организмам, вплоть до человекообразных млекопитающих и человека: напротив, утверждается первоначальное совершенство природы и человека, а также его падение, вызвавшее упадок всего живого. Без идеи грехопадения не было бы ни необходимости в Спасителе, ни веры в обещанное Царство при наступлении конца света, когда природа вернется к своей изначальной славе и не будет смерти.

Но если я католик, значит, я должен верить в то, что изложено в катехизисе? — спрашивал себя Павел и читал послания своего великого тезки, непостижимая энергия которого когда-то создала Церковь. Это очень трудно, но если я верю в Бога — у меня нет другого выхода, и из одной благодарности к Нему я должен принять credo своего вероисповедания. Разве что я попытался бы создать собственную религию, но кто я такой, чтобы выступить против двух тысячелетий, в течение которых поколение за поколением верило именно так?

На этих размышлениях Павел, однако, не остановился, а попытался взвесить их последствия. Люди прошлого доказывали своими делами, что воспринимают истину веры всерьез. Они во множестве рисовали ангелов и иногда отваживались также на изображение дьявола. Темой величайших даже по своим размерам литературных произведений были Спасение и Осуждение: это «Божественная Комедия» Данте, «Потерянный Рай» Мильтона, а также «Фауст» Гете.

Потрясение Павла было понятно: ведь он вдруг осознал, что человечество вступило в новую эпоху, в которой для него больше не существует понятия вины и кары, равно как и Спасения и Осуждения. Все больше людей не верило ни во что, даже в истину науки. Но во что верили верующие, заполняющие церкви и произносящие молитвы на разных языках? Они исповедовали менее жесткую религию, главным принципом которой, казалось, было «возможно, так, а возможно, иначе», и каждый выбирал то, что, по его мнению, позволяло ему верить.

Душа Павла жаждала истины. Единственной истины, ведь не могла же она быть иной тысячу пятьсот или пятьсот лет назад, — истины, которая на каждого, кто в нее поверил, накладывала обязательства.

Если по многочисленным знакам можно понять, что в истории цивилизации действует Искуситель, именуемый Отцом Лжи и Князем Тьмы, христианин обязан открыто выступить против него.

Павел осознавал: осмотрительность рекомендует двигаться в том же ритме, что и другие, то есть признавать христианство как своего рода благотворительное общество во главе с Иисусом, благороднейшим из проповедников, идущим вслед за Буддой, и считать метафорами те церковные учения, которые кажутся современным умам невероятными и неприемлемыми.

Вопреки рассудку, Павел перестал вести себя как другие и дал окружающим повод считать себя чудаком.

Он заявлял, что верит в существование ангелов и бесов, более того, он решительно осуждал некоторые книги и фильмы, утверждая, что они вдохновлены духом зла. Он восстановил против себя нескольких людей, обладавших большой властью, обвинив их в безнравственной бесовской деятельности. Его участие в акции, направленной против порнографии и некоторых видов музыки, подтверждало общее мнение о его враждебности ко всему новому.

Не больше ему везло и в личных делах. Следуя указаниям Церкви, он предложил Ядвиге, вместе с которой жил, вступить с ним в брак. Она отвергла это предложение, потому что ей не хотелось отказываться от профессиональной карьеры, а брак ассоциировался у нее с рождением детей.

Дошло до того, что при упоминании имени несчастного Павла люди крутили пальцем у виска. Он жаловался своему исповеднику, однако тот, уважая благочестие Павла, не полностью одобрял его нападки на Врага рода человеческого без заранее продуманной стратегии и тактики.