…Подобно тому как рыбу надо мерить, не принимая в расчёт головы и хвоста, так и женщин надо разглядывать, не обращая внимания на их причёску и башмаки.

Если женщины хотят нравиться лишь самим себе и быть очаровательными в собственных глазах, они, несомненно, должны прихорашиваться, наряжаться и выбирать украшения, следуя собственному вкусу и прихотям. Но если они желают нравиться мужчинам, если красятся и белятся ради них, то да будет им известно, что, по мнению всех или, по крайней мере, многих мужчин, с которыми я разговаривал, белила и румяна портят и уродуют женщин; что одни только румяна уже старят их и делают неузнаваемыми; что нам неприятно видеть их накрашенные лица, их вставные зубы и челюсти; что мы решительно осуждаем их старание обезобразить себя и что, наконец, Бог не только не покарает нас за нашу суровость, но напротив, благословит, ибо это единственное верное средство излечить женщин…

Если женщина ждёт возлюбленного, она наряжается к его приходу, но если он нагрянет внезапно, она забывает о своей внешности и не думает о том, как она выглядит. Другое дело, когда к ней приходят люди, ей безразличные: тут она помнит о малейшей небрежности в своём уборе, сразу же начинает прихорашиваться или исчезает на минутку, чтобы вскоре появиться в полном блеске.

На свете нет зрелища прекраснее, чем прекрасное лицо, и нет музыки слаще, чем звук любимого голоса.

Ничто не доставляет такого наслаждения, как общество прекрасной женщины, наделённой свойствами благородного мужчины, ибо она соединяет в себе достоинства обоих полов.

Чем больше милостей женщина дарит мужчине, тем сильнее она его любит и тем меньше любит её он.

Если женщина перестаёт любить мужчину, она забывает всё — даже милости, которыми его одаривала.

Женщина у которой один любовник, считает себя порядочной; женщина, у которой несколько любовников, — что она всего лишь кокетка.

Кокетство в женщине отчасти оправдывается, если она сладострастна. Напротив, мужчина который любит кокетничать, хуже чем просто распутник. Мужчина-кокетка и женщина-сладострастница вполне стоят друг друга.

Сладострастная женщина хочет, чтобы её любили; кокетке достаточно нравиться и слыть красивой. Одна стремится вступить в связь с мужчиной, другая — казаться ему привлекательной. Первая переходит от одной связи к другой, вторая заводит несколько интрижек сразу. Одной владеет страсть и жажда наслаждений, другой — тщеславие и легкомыслие. Сладострастие — это изъян сердца или, быть может, натуры; кокетство — порок души. Сладострастница внушает страх, кокетка — ненависть. Если оба эти свойства объединяются в одной женщине, получается характер, наигнуснейший из возможных.

Вероломство — это ложь, в которой принимает участие, так сказать, всё существо женщины; это умение ввести в обман поступком или словом, а подчас — обещаниями и клятвами, которые так же легко дать, как и нарушить.

Если женщина неверна и это известно тому, кому она изменяет, она неверна — и только; но если он ничего не знает — она вероломна.

Женское вероломство полезно уже тем, что помогает мужчине избавиться от ревности.

Иные женщины поддерживают изо дня в день две любовные связи, которые столь же трудно сохранить, как и порвать: одной из этих связей недостаёт брачного свидетельства, другой — любви.

Судя по красоте этой женщины, её молодости, гордости и разборчивости, она может отдать сердце только герою; но выбор её уже сделан: она любит презренного негодяя, который к тому же ещё и глуп.

Некоторые женщины более чем зрелых лет то ли по неодолимой потребности, то ли по дурной наклонности легко становятся добычей молодых людей, находящихся в стеснённых обстоятельствах. Не знаю, кто больше достоин жалости и презрения — немолодые женщины, которые нуждаются в юнцах, или юнцы, которые нуждаются в старухах.

Столичный житель для провинциалки — то же, что для столичной жительницы — мужчина из высоких сфер.

Если мужчина тщеславен и нескромен, любит краснобайство и плоские шутки, всегда доволен собой и презирает окружающих, назойлив, чванлив, развращён душой, лишён порядочности, чести и здравого смысла и если вдобавок он красив собой и хорошо сложён, — считайте, что он обладает всеми качествами, способными вскружить головы очень многим женщинам.

Я знавал женщин, которые старались скрыть своё легкомысленное поведение под личиной скромности. Этим постоянным и слишком явным для всех притворством они добились только того, что о них стали говорить: «С виду они благонравны, а в сущности — шлюхи».

Чопорная женщина думает о своих словах и осанке, благонравная — о своём поведении. Та повинуется голосу предрассудков и причуд, эта — голосу разума и сердца; одна всегда строга и непреклонна, другая ведёт себя так, как того требуют обстоятельства; первая под напускной безупречностью таит множество пороков, вторая так проста и естественна, что богатство её души открыто каждому. Чопорность стесняет ум и не только не скрывает возраста и изъянов внешности, но подчас наводит на мысль о них; напротив того, благонравие искупает телесные недостатки, очищает ум, делает молодость ещё прелестней, а красоту — ещё соблазнительней.