Парень вновь и вновь проходит кончиком языка по нижней губе, сильнее хмуря брови.

– Дилан?
– это голос Нины. Парень резко оборачивается, опираясь кулаком на стену.

– Да?
– выдавливает, почесав переносицу.

Женщина хмурится, переводя глаза с него на дверь Чарли:

– Вы в порядке?

“Вы”. Она говорит о нем и Чарли. О них, вместе.

Дилан мнется, сглатывая:

– Да, - кивает, напрягаясь.
– Вполне.

Нина глубоко вздыхает:

– Я думала вызвать психолога для Чарли, но сомневаюсь, что она захочет с кем-то контактировать, так ведь? Вчера она пыталась избегать людей… - не дожидается ответа, отворачиваясь. Женщина часто рассуждает вслух, чтобы было проще найти решение.

– Стой, - Дилан отрывается от стены, быстро приближаясь к Нине. Та обеспокоено взглянула на него.

– Кто он был?
– Дилан знает, что женщина поймет, о ком идет речь. Она сжимает и разжимает пальцы, нервно осматриваясь по сторонам:

– Обычный псих…

– Он все время повторял имя Анна. Тебе оно ни о чем не говорит?
– Дилан видел, как Нина мнется.

– Нет!
– она отвечает грубо.
– Какая разница? Он все равно мертв, - замолкает, прикрывая глаза. Не хотела повышать голос. Трет лоб, откашливаясь:

– Все это трудно, Дилан.

– Так он знал Черри?
– Дилан щурит глаза.

– Господи, - женщина, кажется, срывается.
– Просто… Господи. Это сложно объяснить.

Парень складывает руки на груди, хмурясь, и Нина понимает, что теперь не отвяжется от него. Да и держать столько в себе на протяжении семнадцати лет тяжело. Она борется с собой, кивая:

– Иди за мной, - отворачивается, направляясь к лестнице. Дилан моргает, поднимая брови. Он бросает взгляд на дверь, но отворачивается, идя за женщиной.

Столько дерьма за одно утро. И что-то ему подсказывает, что сейчас его станет еще больше.

Зои покинула ванную комнату, когда убедилась, что в коридоре пусто. Она вышла, быстро перебирая ногами. Остановилась у своей двери, хмурясь. Начала размышлять над тем, что только что слышала, но отбросила это, войдя в комнату.

Ей пришлось сменить макияж.

Девушка трет покрасневший нос.

Она никогда не признает, что имеет слабую сторону.

…Дилан действительно не знал, что сказать. Он держал в руках фотографию, переводя глаза с неё на мать Чарли. Хмурится, открывая рот, но вновь затыкается, поднимая брови. С губ срывается тяжелый выдох. Парень откашливается, притоптывая ногой. Женщина следит за выражением его лица, но не может прочесть эмоции. Он и сам пока не особо понимает, как реагировать на то, что формируется в его подсознании. Словно все части мозаики собираются в одну картину, расставляя все по своим полочкам.

Дилан знает, что Нина ждет его слов, но он лишь выдыхает, бросая с неким пренебрежением в голосе:

– Дерьмово как-то…

***

От лица Чарли.

Понятия не имею, сколько уже прошло времени. Знаю только, что отец вернулся домой, ведь слышала, как за окном гудел мотор, а потом послышался его голос. Говорил с кем-то по телефону, но слов не разбирала. Сквозь открытое окно сочится не только шум с улицы, но и холодный, совершенно не характерный для этого времени года, ветер. Я сижу на кровати, кутаясь в одеяло, но теплее не становится. Вспоминаю, как легко можно было согреться в кровати Дилана. Два тела под одним одеялом - эта мысль уже заставляла тело пылать.

Но сейчас - ничего. Пустота.

Мне нужен огонь. Тот же самый. Необходимо разжечь внутри себя костер, который помог бы мне согреться.

Мне хочется чувствовать себя живой. Не такой равнодушной ко всему, как сейчас.

Взгляд скользит по бледным, усыпанными узорами стенам. Прозрачные шторы вздымаются в воздух от потока ветра. Я наклоняю голову, поднимаясь на ноги, которые сгибаются в коленях, причиняя боль. Выпрямляюсь, медленно шаркая в сторону подоконника. Не хмурюсь, не щурю уже уставшие глаза.

Мне надоело чувствовать подобные эмоции. Я устала быть безжизненной, какой-то растворенной в пространстве, обессиленной. Я хочу ощутить себя здесь и сейчас. Хочу всем нутром прочувствовать свое присутствие в реальном мире. Со всеми.

Сбрасываю с плеч холодное одеяло, протянув руки к ледяному, каменному подоконнику, покрытому белой, словно снег, краской. Глотаю скопившуюся жидкость во рту, поднимая одну ногу. Затем вторую.

Ощутить полет?

Нет. Вряд ли.

Забираюсь, понимая, что мои движения скованы. Я могу свалиться только потому, что дрожу.

Держусь за оконную раму, вытягивая ноги. Они свисают с подоконника в сторону улицы. Роняю судорожный вздох с искусанных губ. Холодный ветер сильным потоком поднимает локоны моих волос, унося мысли куда-то вглубь комнаты.

И я не могу дышать, ведь морозный воздух забивается в легкие. Кашляю, подняв лицо. Отсюда, как ни странно, открывается потрясающий вид: я вижу морской горизонт, серый, как и небо над ним. Оно бугрится. Будет дождь. С каких пор в моей жизни стало так много “дождя”?