Занятия три раза в неделю, но я бы туда ходил хоть каждый день. Сначала я думал, что это скучная гимнастика, но наш тренер (имени его мы не знали, нам, детям, он предложил звать себя Гуру. Смешной. Наверное, пытался придать себе значимости. Да три четверти группы вообще не знает, что такое гуру, и сочли это слово именем!) сперва стал учить нас правильно дышать, расслабляться и освобождаться от лишних мыслей. По дому я успеваю делать гораздо меньше, но зато странного со мной давно не случалось. Соседки хвалят тётю за педагогический талант, она лучится удовольствием.

Сегодня я понял, что всё-таки отличаюсь от нормальных людей. Из трёх десятков детей в группе осталось восемь, остальные нашли себе занятия поинтереснее. Нам это только на руку: Гуру успевает уделить внимание каждому. И вот сижу я, дышу, пытаюсь увидеть внутренним оком пресловутые чакры... и вдруг вижу. Что-то внутри меня светится мягким золотистым свечением. От неожиданности я выпал из транса, но видеть не перестал. Другие дети казались тусклыми и серыми, только у одной девочки еле просматривались зеленоватые искры. Гуру был словно облеплен тончайшей голубой плёнкой, только не плотной, а как бы воздушной. Я вспомнил ощущения, когда со мной творилось "странное", и золотистый огонь послушно откликнулся, как хорошо вышколенная собака на зов хозяина. Я испугался, что чего-нибудь натворю, и постарался утихомирить его. Удалось.

Значит, тётя права? Я действительно ненормальный? Но откуда она знает? Неужели я такой не один? Может... может, мои родители как-то связаны с этим? Но у тёти спрашивать нельзя: хрупкий мир, которого мы достигли, этого не выдержит. Пусть лучше думает, что всё в порядке.

Три призовых места по математике - и миссис Марпл посоветовала тёте отдать меня в школу посильнее. То есть, ей, конечно же, приятно учить такой самородок, но мальчику нужен хороший старт, у него большое будущее, бла-бла-бла... Тётя в сомнениях. Я вкалываю на йоге, а после занятий убегаю на пару часов в ближайший парк поиграть со своим внутренним огнём. С тех пор, как я его увидел и начал с ним взаимодействовать, он заметно подрос и стал послушнее. Уже дважды я ловил себя на том, что вот-вот отмочу что-нибудь не то, но оба раза справился с собой. У соседей через дом поселилась несовершеннолетняя племянница с младенцем, и соседи переключились на перемывание косточек уже ей. А нас даже ставят в пример. Смешно.

Я знаю, кем хочу быть! Тётя одобрила и даже расщедрилась на платный кружок при школе. Компьютеры - это настоящее волшебство! Я выучусь и стану программистом, тем более, что мистер Моррингтон говорит, что за информационными технологиями - будущее!

Сегодня ужас что было. Я возвращался из парка после своих занятий и увидел Дадли с дружками. Он, по правде сказать, давно меня не трогает - с тех пор, как тренер увидел его за очередным "подвигом" и пообещал выгнать из секции. Так что я мог не беспокоиться о своей безопасности и просто шёл домой. И тут увидел его - уродливое чёрное пятно у Дадли на сердце. Я сперва решил, что он испачкался чем-то, потом дошло, что я забыл переключиться с внутреннего зрения... В нормальном зрении пятно было невидимым. Я перепроверил трижды - то же самое.

Чёрт, чёрт, чёрт. Что делать? Рискнуть своим положением в семье? А вдруг это что-то очень плохое у Дадли? Вдруг он умрёт?

Отступление первое.

Мальчишка сегодня пришёл с занятий весь белый и перепуганный насмерть. Что там с ними делали, пытали? Он так-то не особо разговорчивый, всё в книжках своих сидит или по дому работает. Хорошо работает, надо сказать, не отлынивает. С тех пор, как он за ум взялся, у нас, можно сказать, всё наладилось. И соседи перестали коситься, и Вернон хорошо зарабатывать стал, и в доме спокойствие и красота. Может, обошлось?..

– Тётя!
– нет, всё-таки что-то случилось. Вон как мнётся на пороге, неужто натворил чего? Шкуру спущу! Давно в чулане не был, паршивец?
– Тётя, простите меня, я сам не знаю, как это вышло, только выслушайте, пожалуйста, я очень боюсь, вдруг это что-то страшное!

Понимаю, что ничего не могу разобрать из его лепета, рывком втягиваю на кухню, сую в руки стакан с водой. Так, аптечка... где тут успокоительное... Мальчишка глотает таблетки, даже не поморщившись, и опять пялится на меня этими своими невозможными глазищами, которые никакие очки не скроют.

– Что. Ты. Натворил?

Головой мотает.

– Ничего. То есть... Я...
– глубоко вздыхает, и как с обрыва вниз: - мне кажется, у Дадли что-то с сердцем.

Темнеет в глазах. Воздуха не хватает. Дадли. Сердце. Отбираю у мелкого блистер, вытряхиваю пару таблеток. Мальчишка понятливо тащит стакан воды. И говорит, говорит...

– Понимаете, я увидел... ну... Я думал, оно всё прекратилось, ну, эти странности, помните, у меня в детстве были? Как на йогу пошёл, так и всё... Я их как-то чувствовать научился, чую - подкатило, сразу дышать начинаю, как нас учили, и всё заканчивается. А сегодня...

– И часто с тобой такое бывает?
– спрашиваю, а сама обмираю: нет. Не обошлось. Будь оно всё проклято.

– В самом начале раза три было, - охотно признаётся он, - я не стал говорить, чтобы не беспокоить. И сегодня вот... Я просто увидел... случайно, Дадли мне навстречу шёл. И у него что-то чёрное на сердце. Я думал - показалось, а оно... не показалось. Тётя, пожалуйста, не наказывайте меня, я не хотел...

Спокойно, Петуния. Видеть – это ещё ничего. Практически безобидно. В конце концов, мода на экстрасенсов никогда не проходит.