– Ты должен написать мой портрет, - заявил он.
– И быстро, я не собираюсь ждать до вечера!

– Разве я вам что-то должен?
– удивленно спросил я и добавил: - Быстро только карны родятся.

Собеседник, похожий на надутого индюка, выпятил нижнюю губу и задрал нос.

– Ты не художник, а деревенщина, - презрительно сказал он. Парень явно потел в своих шикарных одеждах, предназначенных чтобы пустить пыль в глаза. Белый тулуп, напоминающий шубу, широкая шляпа с цветными перьями. Толстые шерстяные штаны и кожаные сапоги дополняли наряд. Молодой человек извлек из кармана белый платок с вышитым серебристым вензелем и промокнул вспотевший лоб. При этом у него выпала сложенная пополам бумага. Я готов поклясться, бумагу эту он специально выронил, чтобы показывать всем, каждому встречному-поперечному. Молодой аристократ поднял ее и развернул.

– Завтра вечером в доме у высокой танны Алины состоится бал-маскарад, - с гордостью сообщил он.
– И я, тан Мадр, племянник члена Совета, в числе приглашенных. Там будут отпрыски всего цвета столицы, говорят, бал удостоит своим присутствием даже сам высокий тан Ош.

На ловца и зверь бежит! Я до сих пор понятия не имел, где мне этого долгожителя, неуловимого, загадочного ученого искать. Он не появлялся ни среди чиновников, ни среди аристократов.

Я взглянул на бумагу. Билет был на две персоны. Надо сказать, довольно простенько оформленный. Я "срисовал" документ и уложил в память.

– Высокому тану нужен портрет в полный рост?
– поинтересовался я. Если так, придется ехать к нему. На площади такими большими полотнами я не занимался.

– Нет, нет, - сказал он, - только голова, без шляпы.

Да уж, напиши я с головным убором, основное место на портрете заняла бы именно шляпа, голова была бы так, незначительным придатком. Билет на бал благополучно вернулся в карман владельца, я приступил к работе. Шляпу клиент, время, от времени обмахиваясь, снимал и держал в руках. Под ней обнаружился короткий светлый ежик волос. Пареньку было, на мой взгляд, не больше восемнадцати, но гонора на все сто! Интересно, его чему-нибудь учили, кроме основ высокого этикета, как держать в руках вилку, ложку, и как промокать губы салфеткой? Все мое чутье экстрасенса говорило, что мозги у парня похожи на чистый лист бумаги. Я заканчивал портрет, постаравшись подчеркнуть спесь и высокомерие, когда он вдруг сказал: - На балу я попрошу прекрасную танну Алину стать моей женой.

Я чуть не испортил уже готовый портрет, мазнув его голубой краской. Парень попросил фон сделать небесно-голубым.

"Вряд ли тебе светит такая партия, дружок, - подумал я.
– При всей своей стервозности и испорченности не последняя же она дура!". Впрочем, я мог ошибаться, плохо знакомый с нравами и порядками, царящими среди высшей элиты. Муж дурак, при умной стерве жене, вполне удобный тандем. Для жены, конечно! Я вручил будущему жениху портрет, он расплатился, оценив мою работу в пятьдесят банов, и укатил на своей шикарной повозке.

– До чего противный глупый карш, - пробормотал Маркуц, который за деревянную статуэтку получил десять монет. Обозвать вслух высокого тана кабаном, или конкретнее, свиньей, было небезопасно. Услышь тот, мог бы заявить в полицию. Самое малое, Маркуцу пришлось бы заплатить приличный штраф и публично принести извинения. Или лишиться места на площади и вдобавок угодить в тюрьму. Меня сосед не опасался. Между собой мы с ним давно были предельно откровенны.

– Ничего ему не светит, или я не разбираюсь в женщинах, - заметил я.

– Как знать, этот тип из богатейшей семьи.

– Разве папаша Бор бедняк?

Маркуц расхохотался, держась за довольно объемный живот.

– Насмешил! Он таких, как этот тип, десяток купить может. Но в верхах редко женятся и выходят замуж по любви.

– Если папаша Бор хоть немного любит свою дочь, никогда не станет на нее давить, - заметил я, - она сама не подарок, изрядная стерва, но далеко не дура. Вряд ли захочет выйти за такого пустоголового павлина.

– Кто такой "павлин"?
– спросил Маркуц. Я мысленно выругался. Расслабился, перестал следить за языком!

– Птица такая расфуфыренная с дикого континента, - выкрутился я.

– Всем известно, что папаша в Алине души не чает, он за нее кому угодно голову свернет.

– По-моему, это не единственный жених в высшем свете, - заметил я, - скорее всего, таковых несколько. Каждый спит и видит себя счастливым мужем. А в реальности окажется подкаблучником.

Маркуц долго хохотал, потом признался, что более точного выражения, характеризующего мужа на вторых ролях возле тиранической жены, не слышал.

– Что, она действительно такая?
– поинтересовался он.
– Слишком много противоречивых слухов о ней ходит.

Я пожал плечами.

– У нее садистские наклонности. Шофера своего до полусмерти замучила.

– Он жив?

– Представь себе, она его отпустила, - ответил я.

Сосед уставился на меня круглыми глазами.

– Я всегда думал, скорее небо упадет на землю, чем такое случится!
– воскликнул он. Если бы он знал, чего мне это стоило! Я весь следующий день чувствовал себя, как выжатый лимон.