Все трое прошли не в личный кабинет Пёстренького, а в маленький зал для встреч, где обычно принимали больших начальников из Москвы, включая Попустинова.

Стол был накрыт, но на этот раз, кроме минеральной воды, печенья и сока, на столе ничего не было.

Пёстренький подошел к лаптопу и, проверив, что все работает, начал бодро рассказывать, как будет происходить завтрашнее задержание Хлопонина.

Пёстренький любил эффектные зрелища, поэтому вместо того, чтобы сразу приступить к делу, он представил, что выступает где-то на заседании Совета безопасности, Госдумы или на Петровке.

– Дорогие коллеги, все мы сегодня присутствуем при историческом событии. Начинается новая эра. Россия возрождается и поднимается с колен. Эра олигархов и семибоярщины подходит к концу. Ей на смену приходит эра диктатуры закона, так четко очерченная нашим президентом в его последнем ежегодном послании Федеральному Собранию, на котором я тоже имел честь присутствовать. Завтра мы заложим первый камень в дело построения суверенной демократии в России.

Мухин очень зло посмотрел на Пёстренького и грубо перебил его:

– Слышь, ты, Цицерон, можно покороче? Ты здесь не в Госдуме. А мне завтра в четыре утра вставать, чтобы из Первоуральска два автобуса ОМОНа сюда перегнать.

Пёстренький, однако, нимало не смутившись, смерил уничтожающим взглядом Мухина и спокойно произнес:

– Послушайте, Мухин, именно потому, что мы здесь не в Госдуме и вы не лидер фракции либеральных патриотов, извольте выражаться по-человечески. Вы здесь не с ОМОНом разговариваете, а то мы вас быстро насовсем из Челябинска в Первоуральск переведем. Кстати, а почему начальник Челябинского ОМОНа везет своих бойцов аж из Первоуральска? Или это, может, вообще не ваши ребята, а ваши крышуют сейчас кого-нибудь на стороне, а, Мухин? А ты знаешь, сучий пес, что это большая честь задерживать Хлопонина и что не каждому такое выпадает даже раз в жизни? Так что перед тем как что-то вякнуть, в следующий раз хорошенько подумай. Иногда, как поется в известной рекламе, лучше жевать, чем говорить.

Мухин после всего этого побелел от злости, но примолк.

– Ну так вот, коллеги, извините меня за эту непротокольную выходку в ответ на замечание полковника Мухина о регламенте. Приступим к делу. Завтра между семью и семью тридцатью утра по местному времени самолет Хлопонина должен приземлиться для дозаправки в аэропорту Баландино. Время дозаправки составляет минут двадцать пять-тридцать максимум. Это означает, что за указанное время мы с вами должны заблокировать самолет с помощью бойцов ОМОНа и перевести его на резервную полосу. При этом никто не должен ни о чем догадаться. В случае возникновения вопросов диспетчер должен сообщить, что в связи с контртеррористической операцией, проводящейся на территории аэропорта, заправка временно прекращена и может быть продолжена только в другой части аэропорта. Только после того, как самолет будет отконвоирован туда, бойцы ОМОНа штурмуют самолет и выводят оттуда Хлопонина. Это план "А". Теперь план "Б". Самолет штурмуется сразу во время дозаправки и только потом конвоируется в резервную часть аэропорта. Какие будут соображения у вас, Мухин и Анциферов?
– закончил свою речь Пёстренький и удовлетворенно взглянул на коллег.

Мухин спокойно и даже дружелюбно взглянул на присутствующих.

– Владлен Вадимович, лично я бы вначале блокировал самолет Хлопонина и только потом отконвоировал его. В противном случае возможно, что Хлопонин почует неладное и даст команду взлетать немедленно.

Тут Владлен стал истерически хохать.

– Ну ты шутник, блин. Откуда ты только такой взялся, Мухин? Я бы тебя разжаловал в прапорщики. Хлопонин не Аль Капоне и самолеты угонять не будет. Он не урка и даже не "законник", он контролирует треть медийных активов России, если тебе это, конечно, о чем-то говорит, бестолочь. И с таким человеком нужно обращаться предельно корректно и аккуратно. Не дай Бог, кто-то из твоих соколов переусердствует и начнет стрелять или просто применит физическую силу к Хлопонину. Каждый из них закончит свои дни на зоне с паяльником в заднице. Ты меня понял, Мухин?

Расстерянный Мухин в ответ только молча кивнул.

Пёстренький продолжил.

– В общем, постарайся это донести до своих ребят. Никакого непропорционального применения силы к безоружным и никакого беспредела. С Хлопониным всем быть предельно вежливыми и и максимально корректными.

Тут вмешался Анциферов.

– Простите, Владлен Вадимович, а что вы говорили о контртеррористической операции? С какой стати в нашем Южноуральском регионе проходит такая операция и откуда у нас тут террористы? Мы ведь не в Ростовской области, не на Кавказе и даже не в Москве. Здесь Уральская глубинка, так сказать. Так что я не думаю, что кто-то купится на эту дешевую ложь.

Пёстренький улыбнулся.

– Сережа, ты же вроде не из Москвы к нам приехал. Давно уже тут живешь. Как же у тебя поворачивается язык называть регион, который еще Екатерина Вторая посещала, глубинкой? Мы - центр России, запомни это. А что касается того, поверит кто-нибудь или нет, так я думаю, что в семь часов утра у этих ребят не будем времени на размышления. Просто скажите, что какой-то маньяк захватил аэропорт, и мы эвакуируем вас для вашей же безопасности. Все пройдет как по маслу, пацаны, если, конечно, Мухин не сделает глупость, или мы ему до завтра найдем замену, чтобы не позориться перед пиндосами и прочими, кто потом будет тявкать о нарушении прав человека в России.

Анциферов оживился.

– Владлен Вадимович, давайте продолжим. В общем, самолет конвоируется на резервную полосу. Что дальше?

– А что тебе, собственно, непонятно, Анциферов? Дальше самое интересное - захват. Бойцы Мухина врываются в масках в самолет, окруженный со всех сторон, с криками "Оружие на пол!". Потом заходишь ты и вежливо говоришь Хлопонину: "Степан Леонидович, в связи с открытием уголовного дела против компании Медиакон я вынужден сопровождать вас на допрос, так как вы не явились в свое время в Генпрокуратуру по направленной вам повестке".