сознание, надеясь уже никогда не открыть глаза. Страшно было не умереть, а оказаться в

лапах врага.

Сознание возвращалось долго и мучительно больно. Из чрева черепной коробки

стучался на волю чугунный молот, тошнотой отзываясь в желудке. Горела спина под

правой лопаткой, руки и ноги онемели, налившись свинцом. Глаза застилала белая пелена.

Алекс старался упорядочить ход мыслей, с бешеной скоростью носившихся по извилинам

головного мозга в беспорядочном броуновском движении. Прислушался, пытаясь собрать

информацию об окружающем мире. Дуновение ветра. Шорох. Шелест листов бумаги.

Мерное дыхание человека, эхом отраженное от стен.

Он в помещении. Живой.

Зачем?

Превозмогая боль, он позволил себе разомкнуть веки. Игры в полутруп – для героев

романа. Ему же все равно не избежать действительности. Так что стоило сориентироваться

на местности, а дальше – в бой. Может, все-таки убьют раньше, чем добудут

интересующую информацию.

Огляделся.

Небольшая полутемная комната, три на четыре метра. Бетонные серые стены, и

только одна, напротив которой он сидел, прикрыта тяжелой портьерой, скрывая, видимо,

окно. Из всей обстановки – массивный стол возле портьеры, за которым едва различался

одинокий человеческий силуэт, и деревянный стул, на котором сидел он. Все. Наверное,

именно так должны выглядеть страшные подвалы легендарного здания на площади

Дзержинского, из которых можно увидеть Колыму.

Яркий свет настольной лампы, прорезав полумрак, стеганул по глазам, заставив

сомкнуть веки и сгустив краски вокруг.

– Ну что же, наш боец, похоже, пришел в себя, – Алекс услышал низкий с хрипотцой

голос, доселе незнакомый, – ты уж прости, что мы обошлись с тобой грубо. Ваша система

коммуникации безупречна с точки зрения безопасности, но рассчитана на длительное

время, а время сегодня не ждет. Время сегодня – на вес золота. Так что не до паролей и

явок было.

Свои. Или прикидывается? Процедура инициализации агента действительно

предусматривала многоступенчатую систему контроля и проверок, исключающую доступ

в систему посторонних. Но на то и секретность. Спешка ж нужна при охоте на блох.

Алекс потер руки, проверяя дееспособность, и обнаружив отсутствие наручников или

других средств, сковывающих свободу передвижений, подивился безалаберности

тюремщиков.

– Уберите свет, – потребовал он, облизав пересохшие губы.

Пучок света опустился вниз, осветив обитую зеленым сукном столешницу. Голос

хозяина кабинета предостерег:

– Не делай резких движений, твои рефлексы еще пару часов будут подвергаться

воздействию препарата, так что ты и шагу ступить не сможешь… – Алекс увидел

протянутый граненый стакан с бесцветной жидкостью. – Выпей. Тебя сильно мучает

жажда. Это тоже реакция организма на сыворотку… Пей, пей. Больше мы тебя травить не

собираемся. Ты нам живой нужен и здоровый. Полный сил и готовый к свершениям.

Миролюбивый тон не мог ввести его в заблуждение, но Алекс вынужден был

согласиться. Тело, которое он привык контролировать всегда и везде, жило собственной

жизнью, двигаясь, будто погруженное в густое желе. Руки дрожали. Едва не расплескав

содержимое, он в один глоток осушил стакан, попросил еще.

Несмотря на то, что собеседник был в штатском, выправка безошибочно указывала

на прямую принадлежность к определенным негражданским ведомствам.

– Я полковник госбезопасности, управление «В». Зови меня Иваном Денисовичем, -

тихо представился тюремщик, – я знаю о тебе, Алекс, больше, чем ты можешь

представить. Франция, Германия, Бельгия, Португалия. Даже Соединенные Штаты.

Тринадцать безупречных операций. И все чисто. Да, бесспорно, это заслуживает уважения.

– Тринадцать – несчастливое число. Что вам надо? – усталость больно давила на

виски, и он не был настроен ходить вокруг да около, предпочитая сразу расставить все