– Ты что, спятила? – рявкнул Павел, вскочил и посмотрел на меня сверху вниз. Лицо его было злым и испуганным одновременно. Но в тот момент мне было не до него. Острая боль пульсировала в пальцах. Я накрыла их правой рукой и замерла. Боль стихла почти мгновенно, хотя на коже красный рубец был еще заметен. – Что за глупости? – хмуро спросил Павел.

– Мне кажется, я умею… как-то справляться с болью.

– Справляться?

– Ну да. Я сломала Олегу нос, а потом… его вылечила.

– Ты сломала ему нос?

– Он меня разозлил. И я его ударила.

– Да ничего ты ему не сломала. Глупости. И сейчас… это просто самовнушение. Неужели ты не понимаешь? И не жди, что я буду участвовать в твоих дурацких экспериментах. Не хватало мне только пальцы ломать.

Я чувствовала себя законченной дурой. Павел прав, это самовнушение. Мне приснился сон, и я развлекаюсь с тумбочкой. Идиотизм.

– Извини, – промямлила я. – Должно быть, я кажусь тебе чокнутой.

Он достал кроссовки и начал обуваться.

– Пройдусь немного возле гостиницы. На всякий случай. А ты постарайся уснуть.

Ему не терпелось поскорее уйти, оно и понятно. Если бы он вдруг стал ломать себе пальцы, я бы тоже сбежала. Павел ушел, а я, выключив свет, еще долго таращилась в потолок.

Уснула я, так и не дождавшись Павла. На этот раз сны мне не досаждали. И только утром, когда солнце заполнило комнату и в маленьком помещении уже трудно было дышать от духоты, перед тем, как открыть глаза, я услышала голос. Точно кто-то нашептывал в ухо: «Ты так его любила. А он тебя предал». И это было не отголоском сна или воспоминанием, а скорее предупреждением.

Разбитая, с больной головой и скверными мыслями, я оглядела комнату. Ни на постели рядом со мной, ни в кресле Павла не оказалось. Я еще не успела испугаться по-настоящему, как дверь ванной распахнулась и появился он. Щетина, что украшала его физиономию накануне, исчезла, он улыбался и, судя по всему, новый день встречал с оптимизмом. Чего о себе я сказать не могла.

– Завтрак принесут в номер, – сообщил он, подумал, наклонился и меня поцеловал. Утро любовников. Правда, без ночи любви.

«В конце концов, такое не редкость», – мысленно усмехнулась я. Павел покосился на мою ладонь, по которой ночью я заехала ящиком, но ничего не сказал, видимо торопясь забыть эту странную выходку.

– Я успел сходить в магазин, купил кое-что из вещей. Ты не против?

– Нет, конечно, – ответила я.

Чуть позже выяснилось, что, кроме бритвы и пары белья, он купил рубашку и две футболки, по принципу «чем дешевле, тем лучше». В общем, существенного урона нашим сбережениям не нанес.

– Еще я взглянул на этот фонд, – помедлив, добавил он, устраиваясь в кресле. – То есть на здание, конечно. – Павел помолчал, видимо ожидая моего вопроса, но не дождался. Я разглядывала стену напротив, размышляя, стоит ли выпить таблетку от головной боли. – Задняя дверь выходит во двор, – продолжил он с легкой обидой на отсутствие у меня интереса. – Там видеокамера, но утром она была отключена. Двор огорожен забором, довольно высоким. Это единственная преграда. Понадобятся кое-какие инструменты.

– Ты сказал, что камера видеонаблюдения отключена. Если нас что-то связывает с этим фондом, а я успела там засветиться, с их стороны это странная беспечность.

– Думаешь, нас там ждут?

Я пожала плечами. В этот момент в дверь постучали, Павел открыл, заранее сунув пистолет за пояс джинсов. В комнате появилась вчерашняя девушка, толкая перед собой сервировочный столик на колесиках.

– Доброе утро. Как спалось?

– Отлично, – заверил Павел, сунул ей в руку купюру и проводил до двери.

Все еще сидя в кровати, я выпила кофе, съела булку с сыром и отправилась в ванную. К моменту моего возвращения Павел уже закончил завтрак и был готов покинуть номер.

– Напротив здания фонда есть кафе, – сказал он. – Устроимся там и немного понаблюдаем.

В этот час в кафе мы оказались единственными посетителями, что позволило с удобствами расположиться неподалеку от окна. С улицы заметить нас не могли, а вот мы фасад здания, а главное, вход видели прекрасно. Я достала ноутбук, который прихватила с собой из дома, и начала просматривать выпуски местных газет. Сообщение о смерти Ирины нашла очень быстро. «Молодая женщина обнаружена мертвой в своей квартире». Далее несколько слов о том, что послужило причиной смерти, и стандартное «Ведется следствие». О записке ни слова.