– Вы решили, что мы избавились от напарника и попросту смылись? В этом случае затея с психушкой была бы явно неудачной.

– Павла обнаружил на вокзале милицейский патруль, – вмешалась я. – И ваше ведомство просто обязано было…

– Не надо мне напоминать об обязанностях, – отрезал Геннадий Андреевич. – Вот вкратце вся предыстория. А теперь я бы хотел выслушать ваши объяснения.

– Чего-то подобного я ожидал, – пробормотал Павел. – То есть на самом деле я ожидал худшего. То, что мы работали на правительство, меня скорее радует.

«А кто тебе сказал, что мы работали на правительство?» – с усмешкой подумала я, но предпочла помалкивать.

– Я ничего не помню до того момента, как очнулся в психиатрической больнице.

– Да? И каким образом тебе удалось найти свою подружку? – съязвил Геннадий Андреевич.

– Это трудно объяснить. Я бродил по городу, надеясь обнаружить что-то знакомое…

– И оказался возле дома, где она жила? Заметь, жила на вполне легальном положении, с документами и тщательно проработанной легендой. За пару дней такое сделать вряд ли кому по силам.

– Вы хотите сказать, что мы готовились к бегству заранее?

– Самое логичное предположение.

– Черт, – выругался Павел. – Но я действительно ничего не помню.

– А с твоей памятью как обстоят дела? – повернулся ко мне Геннадий Андреевич.

– Хуже некуда. На момент появления в моем доме Павла я считала, что я – Марина Ермакова, двадцати пяти лет, и прочее, прочее… И даже не догадывалась, что четыре месяца назад была другим человеком. Если вы наблюдали за нами, должны знать: мы пытались провести собственное расследование.

– Если это не было очередной уловкой.

– Шутите? – хмыкнула я.

– Нет. Не шучу. Вы поняли, что вас обнаружили, и пытались представить все так…

– Можете не продолжать, – сказала я. – Ситуация тупиковая. Мы ничего не помним, а вы отказываетесь в это верить.

– Что вы сегодня делали в здании фонда? – помолчав немного, задал он вопрос.

– У нас возникло подозрение, что памяти мы лишились именно там, – сказала я. – Далековато от Санкт-Петербурга, но других идей у нас все равно нет. Вам что-нибудь известно об этом фонде?

– Фондом мы займемся.

– Человек, у которого я работала, может подтвердить: к нему явились некие люди, угрожали и вынудили его выполнять малоприятные поручения. Дважды в неделю он давал мне таблетки, что это было, я не знаю, но каким-то образом они влияли на мое поведение. Или на память.

– Ничего он не подтвердит, – отмахнулся Геннадий Андреевич. – Вчера твой свидетель был найден мертвым в своей квартире.

Новость произвела впечатление. Я сидела, уставившись в пол, и с горечью думала: «Никуда он не уехал».

– Как его убили? – вздохнув, спросила я.

– Два выстрела в грудь.

– Записки рядом с трупом не было?

– Была. Полная чушь.

– А поточнее? – не отставала я.

– «И это тоже» – вот что там было написано.

Я криво усмехнулась. В отличие от человека, который сидел передо мной, мне смысл данных слов был понятен. Расправившись с Ириной, убийца поинтересовался: «Как тебе это?» А теперь уточнил: «И это тоже».

– Есть догадки, кто это может быть? – спросила я, не очень рассчитывая, что Геннадий Андреевич ответ знает.

– Убита женщина, которая считала тебя своей подругой, и хозяин фирмы, где ты работала. Если они стали о чем-то догадываться, вам логичнее было от них избавиться.

– Вы хотите сказать, что мы их убили, то есть я? – Такое у меня в голове не укладывалось, но для Геннадия Андреевича оказалось в самый раз. – Какой смысл мне их убивать, если моя, как вы выразились, легенда не выдержала элементарной проверки? Я не училась в местном институте, не жила в городе, который значится в моем паспорте, а могил моих родителей нет на кладбище.

– Я мог бы ответить на этот вопрос, зная о ваших намерениях. Но я о них только догадываюсь.

– А догадками не поделитесь?

– Мое терпение на исходе, – заявил он. – Вы продолжаете упорствовать…

– Куда больше меня сейчас волнует другое, – невежливо перебила я. – Мое настоящее имя. Моя семья. Ведь у меня есть семья?

– Нет, – спокойно ответил он. – Отсутствие близких родственников – необходимое условие зачисления в группу.

– Что ж это за группа такая, – сквозь зубы пробормотала я. – А мое имя?