— Ну да, — хмыкнул Найл, — а с бетонными стенами ему рубиться зазорно? Передай: если хочет сражаться со мной, пусть сперва вырастит себе восемь ног.

Небо постепенно светлело в предвкушении рассвета. Ночные звезды уже успели попрятаться, уступая место солнцу, но дневное светило не торопилось занимать отведенное ему место. В чистом и свежем прохладном воздухе ошалело носились чайки и мухи, взбудораженные ночной кутерьмой. Найл с удовольствием прислушивался к их беспокойству. В душе правителя разрасталось такое ощущение, словно он избавился от глухоты и слепоты вместе взятых. Он опять воспринимал беспокойство Нефтис, так и не поверивший в успех высадки, и гордость Юлук, собравшей девушек со всех кораблей и приведшей их к Посланнику, гнев Шабра, уже успевшего перебраться на остров детей.

— Мы затянули паутиной все двери и окна дворца Смертоносца-Повелителя, — отчитался радостный Дравиг. — В домах сторожевых постов заклеили двери. Везде выставлены посты.

— Ты молодец, Дравиг, — похвалил его правитель. Все сделал быстро и четко.

— Когда мы будем освобождать память из Черной Башни?

— Подожди пару дней. Мало ли как изменится обстановка. Не будем выдавать тайник раньше времени.

— Нигде не осталось ни одного врага! — попытался возразить старый смертоносец. — Мои воины проверили все щели.

Однако восьмилапые бойцы еще не закончили своего дела, поскольку на площади перед дворцом Посланника Богини их пока стояло слишком мало. Впрочем, смертоносцы подходили со всех сторон.

Двое воинов с тревогой смотрели, как невесть откуда взялись сотни пауков, полукольцом охватившие дворец. Толпа восьмилапых продолжала быстро разрастаться.

Наконец солнце соизволило выглянуть из-за горизонта — в редких стеклах дворца засверкали яркие лучи, разбежались мелкие красочные радуги. Парадная дверь распахнулась и на крыльцо вышел Тройлек.

Найл хмыкнул, вскинул копье и неторопливо направился к пауку.

— Узнаешь ли ты меня, Тройлек, переводчик северного князя?

— Узнаю, Посланник Богини, — присел в ритуальном приветствии паук. Помнишь ли ты, правитель, как я спас тебе жизнь?

— Что?! — опешил Найл.

— Полтора года назад я спас тебе жизнь, — невозмутимо повторил смертоносец, после чего обратился к своим охранникам: — В этом городе кроме вас не осталось больше ни одного северянина. Бросьте оружие.

Ранним утром на площади перед дворцом Посланника Богини горели костры. При освобождении города погибло два человека и один смертоносец — и теперь братья по плоти отдавали им последнюю память.

— Пусть плоть нашего брата станет нашей плотью, пусть жизнь нашего брата станет нашей жизнью, — торжественно произнес Найл. — Пусть навсегда наши братья останутся в нас, останутся с нами, пусть видят и знают, ради чего сражались и ради чего погибли в эту ночь.

Правитель съел небольшой кусочек мяса, принадлежавший павшему смертоносцу. Теперь погибший паук тоже стал частицей нового народа — народа братьев по плоти. В этот миг их становился больше почти на две тысячи братьев — плоть двух погибших людей разошлась среди почти двух тысяч восьмилапых воинов, сражавшихся ради единой цели в сумерках угасающего дня. Знаменательный час — потому, что братом по плоти невозможно стать просто так, по своему желанию или чьему-то приглашению.

Становясь братом, нужно пролить кровь во имя общего дела и оказаться достойным того, чтобы погибший рядом соратник доверил свое тело именно тебе.

Среди пауков не нашлось тех, кого можно было бы хоть в чем-то упрекнуть. Восьмилапые входили в состав нового народа, сознавая важность этого шага и резкий поворот в их сознании почти физически ощущался Посланником по тому, как энергетика все новых и новых существ вливалась в единое целое. В ментальном плане энергетическая аура братьев по плоти разгоралась все сильнее и сильнее, едва не затмевая энергетику Солнца. Найл закрыл глаза, ощущая всю торжественность этого печального момента и надолго замер, отдавая долг памяти павшим.

Однако, день загорался, а вокруг ничего не менялось, и вскоре это стало правителя удивлять. Он поднялся, попрощался с остальными братьями коротким кивком головы и пошел к своему дворцу. С крыльца навстречу выбежал Тройлек, в сознании которого явственно просматривались заискивающие нотки.

— Может быть, вы голодны? — поинтересовался бывший переводчик северного князя.

Мысль о том, что благородные останки погибшего воина могут быть смешаны с банальной жратвой настолько покоробила Посланника, что чувствительный к чужим эмоциям Тройлек тут же остановился, попятился и потрусил в сторону.