Шрифт:
Бесстрастное лицо, монотонный голос, философские рассуждения – эта Нагасэ разительно отличалась от обычной себя.
Что же она хотела ему сказать?
Голос звучал безэмоционально, но в то же время напоминал жалобный крик. Напоминал, да, так можно сказать; но кроме этого, Тайти ничего не понимал.
Не мог понять.
Но искренне хотел понять.
Глава 5. Что думает джоббер
Понедельник, перемена после первого урока. Тайти Яэгаси завел с Химэко Инабой ооочень окольный разговор на тему «Иори Нагасэ в последнее время немного странная».
Хотя Тайти был настроен серьезно, он опасался, что эта тема будет неприятна Нагасэ, и потому говорил легкомысленным тоном, однако Инаба слушала с предельно сосредоточенным выражением лица.
– Хмм… Вот, значит, в каком направлении все идет, да? – многозначительно произнесла она, поддерживая одной рукой подбородок, а другой – локоть первой.
– Что значит «в каком направлении»?
– В каком направлении значит «в каком направлении». …Блин, лучше бы такого паршивого развития не было.
– И что теперь значит «паршивое развитие»?
– Грр, паршивое развитие значит «паршивое развитие»! Своей головой чуть-чуть подумай! Или сам у нее спроси!
Тут Инаба зачем-то решительно подтолкнула Тайти в спину, и он, чтобы не упасть, сделал пару шагов вперед. Как раз в этот момент Нагасэ встала со своего места, и их взгляды встретились.
Нагасэ просияла и подбежала к Тайти.
– М? Чего, чего у вас такое? Что-то прикольное обсуждаете?
– Не, не особо… Кстати, Нагасэ, в ту субботу, перед тем как мы разошлись…
– Да, и чего? Что-то было? – улыбаясь непобедимой улыбкой, произнесла Нагасэ с таким видом, словно понятия не имела, о чем идет речь.
И под действием этой ослепительной улыбки Тайти начало казаться, что его сомнения совершенно беспочвенны и что недавний разговор был просто одним из капризов Нагасэ.
– Аа… не, ничего.
Убедив себя, что так сильно беспокоиться нет причин, Тайти свернул беседу. …Инаба за его спиной нарочито громко поцокала языком.
Итак, был совершенно обычный будний день середины сентября, однако на перемене после пятого урока в кабинете класса 1-3 царила тревожная атмосфера.
На первый взгляд, все было как всегда: ученики трепались друг с другом и занимались своими делами. Однако каждый, вроде как делая что-то свое, время от времени кидал взгляд в некую точку.
Источником этой тревожной атмосферы, от которой у всех возникало смутное ощущение опасности, была Химэко Инаба, всем своим видом (не словами, разумеется) говорящая: «У меня сейчас отвратительное настроение, так что лучше ко мне не подходить. Если кто-то подойдет, я просто не знаю, что сделаю».
Взрыв был возможен при малейшем касании, но если попытаться очень деликатно…
– Инабан же, кончай уже дуться, – раскачиваясь на стуле прямо перед Инабой, сказала Нагасэ.
От такого бесстрашного поведения окружающие в страхе задрожали.
«Погано!» «Она чем вообще думает!» «Иори… ну ты даешь!» «Эй, где саперная бригада?!»
Самые разные возгласы разносились по классу. Неожиданное развитие событий привело к тому, что голоса, обычно сдерживаемые, стали заметно громче.
Кстати, под «саперной бригадой», вероятно, подразумевался стоящий неподалеку от эпицентра волнений Тайти. Точнее сказать, Тайти с недавних пор так называли приятели.
Предыстория проста. Едва начался пятый урок, классическая литература, как обменялись Химэко Инаба и Ёсифуми Аоки. А посередине урока [Инаба] (с Аоки внутри) заснула мертвецким сном. Учитель, обнаружив это, хлопнул ее по голове учебником. Но когда [тело Инабы] проснулось, в него уже вернулась сама Инаба. Вот что произошло. (Когда именно Инаба вернулась, во время сна или непосредственно в момент удара, осталось неизвестным.)
– Получить по голове от какого-то учителя, это… какое унижение!..
Кем вообще Инаба себя считает? Тайти очень хотелось задать ей этот вопрос.
– Ну, ну, Инабан. Тут более-менее ничего не поделаешь уже, смирись. Попозже сможешь отыграться на настоящем виновнике.
– Нагасэ, ты что, Аоки к смерти приговариваешь?!
– …Дааа. Хе-хе-хе, он дорого заплатит…
Инаба зловеще улыбнулась и облизнула верхнюю губу.
При виде этой безжалостно-преступной картины со всех сторон раздались крики: