Самое интересное — железо корабля казалось немного сочнее по цвету, нежели склон, по которому они спускались. Может быть, в нем сохранилась частица сознания создававших его людей? Нечто вроде души, которую приписывали предки многим машинам и механизмам.

Теперь, различая иссиня-черные детали судна среди бесцветной черноты трюма, Найл обнаружил, что прямо над головой у людей висят огромные, многотонные механизмы, укрепленные на днище корабля. Похоже, его угораздило пробраться не в какое-то жилое помещение, а в машинное отделение. На душе сразу стало неуютно — сорвись они сейчас, и пробьют пол до самого дна, превратив людей в кровавые лепешки.

Хотя, конечно — тысячу лет так висели, так почему бы и еще три дня не продержаться? Но все равно в душе стало неуютно. Чтобы отвлечься, Найл опять обратил внимание на перемещающиеся снаружи красные точки, потянулся сознанием к одной из них, и тут же ощутил зверский голод. Есть хотелось со страшной силой, а ни одна из вкусных букашек, обитающих в придонном слое, никак не выглядывала наружу. Прямо хоть самому землю рыхли!

Сохраняя мысленный контакт, Посланник Богини снова подобрал с пола гарпун и подошел к входному проему. А потом добавил в слабенький умишко голодной твари одну мысль: а нет ли чего под этой скалой? В щели, что видна между ней и дном?

Рыба охотно скользнула под борт, описала широкий круг под палубой, а Найл снова подтолкнул ее поиски в нужном направлении: вон оттуда, из дыры веет съедобным… Бедолага поддалась, кинулась в ведущую к машинному отделению дверь, со всего разгона промчалась по заполненному водой проходу и сама вылетела в центр пола.

Найл первым кинулся к ней и вогнал гарпун в основание головы на всю длину. Водолазы тоже не подкачали, на звук и на ощупь добавив от себя еще десяток уколов. Рыба подпрыгнула несколько раз, сломав два копья, и окончательно затихла.

— Ну, надеюсь, теперь нам удастся наесться досыта? — Посланник Богини довольно потянулся. Изо всех сил, до хруста костей. Теперь он видел всех участников отряда и даже мог их различать, если не внешне, то хоть по цвету ауры. А еще он, пока смутно, различал окружающие предметы. Но это ведь только начало. Главное — привыкнуть.

На этот раз после дележки ему достался довольно большой шмат мяса из спины возле хребта, и еще ломоть какого-то лакомства из брюха. Кажется, печени. Пронзив оба куска гарпуном, правитель закинул его на трап, тянущийся наверх до самого днища, потом подпрыгнул, ухватившись за поручень, подтянулся, забрался наверх и с удовольствием вытянулся во весь рост. В кирасе он совершенно не чувствовал выступающие ребра ступеней. Зато здесь было почти сухо и достаточно тепло.

О том, почему стелющееся от корабля и дальше на юг пространство выглядит серым с яркими блестками, Найл догадался, только когда они двинулись дальше, в очередной длинный переход. Просто все дно по пояс было покрыто рыхлым, разлетающимся от каждой водяной струйки илом. Останки миллионов, миллиардов существ, падавших сюда на протяжении веков; их экскременты, отмерзшая чешуя, остатки еды — все это не было мертвым, как могло показаться на первый взгляд. Здесь хватало пропитания для огромного количества микроскопических существ, что могли бы год доедать крошку хлеба, выпавшую у человека изо рта.

А раз было чем перекусить крохотным козявкам — имелись желающие сожрать и самих хозяев, а также тех, кто питается козявками. Большинство этих хищников обитало в толще ила, путешествуя в нем в поисках добычи, организуя себе лежбища, пробивая постоянные ходы. А выше, в водной толще над илом проносились твари, достойные внимания и уважения даже со стороны вооруженного человека. Остро отточенные зубы могли запросто отхватить руку, и то и голову зазевавшегося путника, удар стремительного тела мог опрокинуть и переломать кости.

Хотя ил и казался рыхлым — но уже через сотню-другую шагов человек начинал уставать, пытаться не раскидывать его, а переступать, высоко поднимая ноги, а потом и вовсе останавливался. Поэтому путники опять вытянулись в длинную цепочку, чтобы, пока идущий первым пробивает путь, остальные могли отдохнуть и набрать силы.

Посланник Богини оказался в середине колонны. Он шел, ступая след в след по узкой тропинке и крутил головой по сторонам, пытаясь привыкнуть к новому видению мира.

Золотистый свет Магини казался ослепительным на фоне аур остальных обитателей Серых гор, фигуры которых казались в большинстве голубоватыми, розовыми, и лишь у трех человек — зелеными. Нефтис светилась сочным изумрудным цветом.

Одновременно на ментальном уровне, видение которого совмещалось с обычным зрением, каждый путник имел алый огонь разума — который почему-то помещался не в голове, а в области живота. Впрочем, касаясь сознания то одного, то другого водолаза, Найл убеждался, что его приходится искать там, где находится мозг… А потому напрашивался парадоксальный вывод о том, что разум и сознание — вещи совершенно разные.

Ползающие в толще ила или скользящие в толще воды животные в большинстве имели чисто белую ауру, и розоватый огонек сознания. Иногда — совсем слабый. А некоторые придонные твари этим огоньком не обладали вовсе, представляя из себя странные породы растений с животным строением тел. Интересно, ученые предки тоже придерживались этого мнения, или все-таки приписывали их к каким-то животным видам?