Король был так подавлен этими ужасными мыслями, что решился умереть.

Однако его друг-волшебник, которому крылатые лягушки вернули колесницу без седока, так загоревал, так о короле забеспокоился, что восемь раз облетел всю землю в его поисках, да все не мог найти. Уже в девятый раз он отправился в путь, и вот случилось ему пролетать через лес, где лежал раненый король. Волшебник протяжно протрубил в рог, как было у них условлено, и пять раз прокричал во весь голос:

— Король Премил, король Премил, где вы?

Король узнал голос своего лучшего друга.

— Приблизьтесь к этому дереву, — сказал он, — и увидите несчастного короля, потопленного в крови.

Удивленный волшебник озирался по сторонам, но никого не видел.

— Я — синяя птица! — сказал король слабым и печальным голосом.

Тогда только волшебник разглядел его в маленьком гнездышке. Иной тут растерялся бы, но ему была знакома некромантия во всех подробностях, так что пары слов хватило, чтобы унять кровь. Он нашел в лесу лечебные травы и, нашептав на них несколько заклинаний, вылечил короля так, как будто тот и ранен никогда не бывал. Тут он спросил друга, каким это образом тот превратился в птицу и кто изувечил его так жестоко. Король удовлетворил его любопытство — рассказал, что это Флорина выдала секрет их любви и тайных свиданий королеве, с которой решила заключить мир, и что она же позволила повесить на кипарис кинжалы и бритвы, которые его всего изрезали. Он тысячу раз посетовал на вероломство принцессы, говоря, что желал бы умереть прежде, чем узнал, как она жестокосерда. Волшебник вместе с ним ругал и ее, и всех женщин на свете, советуя забыть принцессу поскорее.

— Как несчастны вы будете, продолжая любить эту неблагодарную! — сказал он королю. — Если она так поступила с вами, от нее всего можно ожидать.

Король-птица не мог послушаться его — он еще слишком любил Флорину. Тогда волшебник, понимавший чувства друга, как тот ни старался их скрыть, ласково ему пропел:

Король-птица с ним согласился и попросил друга отнести его в свои владения и посадить в клетку, которая защищала бы и от кошачьих когтей, и от любого смертоносного оружия.

— Но как, — сказал волшебник, — ведь вам еще пять лет предстоит оставаться в этом плачевном положении, которое так мало приличествует и вашему поприщу, и вашему достоинству! Ведь враги ваши, не иначе, утверждают, что вы погибли, — они захотят захватить ваше королевство — боюсь, вы утратите его, не успев еще вернуться в ваш первоначальный облик!

— А разве мне нельзя отправиться в мой дворец и править там, как прежде? — спросил король.

— Ах, — отвечал друг его, — это было бы непросто! Кто повинуется человеку, не пожелает слушаться попугая; тот, кто боялся могущественного и славного властелина, с радостью ощиплет вас в облике птицы.

— О, слабость человеческая! — вскричал король. — О, как манит внешний блеск, а ведь он — ничто перед заслугами и добродетелью! И вот случается беда — а мы остаемся беззащитны! Что ж, — продолжал он, — приходится быть философом; будем же презирать то, что нам недоступно: такая участь еще не самая худшая.

— Ну, я-то так быстро не сдамся, — сказал волшебник, — надеюсь все-таки наши какой-нибудь хороший выход.

А тем временем Флорина, несчастная Флорина горевала без своего короля. Дни и ночи сидела она у окошка и повторяла:

Присутствие тюремщицы уже не смущало ее. Она была в таком отчаянии, что ничего не ела.

— Что сталось с вами, король Премил? — восклицала она. — Неужто вы пали жертвой наших жестоких врагов? Возможно ли, чтобы эти бешеные звери погубили вас? Увы! Увы! Неужели вас больше нет? Неужели я вас больше не увижу? Или, устав от моих горестей, вы предоставили меня моей жестокой судьбе?

Сколько же слез, сколько рыданий последовало за этими горькими жалобами! Как долги сделались часы в отсутствие короля, такого любезного, так горячо любимого! Принцесса, убитая горем, была так слаба, что еле на ногах держалась; она была уверена, что с королем случилось самое страшное.

Королева и Краплёна торжествовали! Месть доставила им больше радости, чем обида причинила горя. А ведь, по сути, о какой обиде речь? Король Премил не пожелал жениться на несчастной уродине, которую ему было за что ненавидеть, — и только-то. А между тем отец Флорины состарился, заболел и умер. Положение злой королевы и ее дочери изменилось: на них смотрели теперь как на фавориток, злоупотребивших своей фортуной; возмущенный народ ринулся во дворец, все требовали Флорины, именно ее признавая властительницей. Разгневанная королева думала все превозмочь своей гордостью. Она взошла на балкон и пригрозила мятежникам. Тут возмущение стало уже всеобщим — двери в королевские апартаменты выломали, а королеву схватили и насмерть забили камнями. Краплёна успела скрыться вместе со своей крестной Суссио: она ведь была не в меньшей опасности, чем мать ее. Гранды королевства поспешно собрались и поднялись на башню, где томилась и хворала Флорина. Она не знала ни о смерти отца, ни о казни своей врагини и, услышав шум, подумала, что пришли предать ее смерти, но совсем не испугалась: с тех пор, как она утратила синюю птицу, жизнь была ей ненавистна. Однако подданные, бросившись к ее ногам, рассказали о перемене ее судьбы: ей же было все равно. Принцессу перенесли во дворец и там короновали.

О ее здоровье пеклись теперь с большим тщанием; эти заботы и страстное желание самой принцессы поскорее отправиться на поиски синей птицы способствовали ее скорейшему выздоровлению. Она избрала совет, который должен был заниматься государственными делами в ее отсутствие, сама же, взяв с собой великое множество драгоценностей, отправилась в дорогу одна, темной ночью, так что никто в королевстве не знал, куда она собралась.

А тем временем волшебник, принимавший дела Премила так близко к сердцу, отчаялся победить чары Суссио и решил сам отправиться к ней и предложить условия примирения, на коих она согласилась бы вернуть королю прежний облик. Кликнув своих летающих лягушек, он полетел к фее, она же в это время болтала с Краплёной. Волшебник и фея — одного поля ягоды; они были знакомы уже пятьсот или шестьсот лет и за это время неоднократно ссорились и мирились. Она приняла его весьма любезно.