— Пранек я си зову. С Судет я, гражданский авиатор... — Юра почувствовал, как все его тело закололо иголками.

Не сводя глаз с летчика, до боли в голове смотрел, как тот отвернулся, затем, вспомнив, шагнул к трапу, на ходу вынимая из кобуры длинный маузер. Парень попытался прижаться плотнее в своем углу. О маузере он кое-что знал из рассказов руководителя стрелкового кружка. Намерения чеха ему показались угрожающими. Они никак не вязались с теми представлениями о друге, которым показался им чех с первого взгляда. Медленно расправлял правую ногу, чтобы, если бортмеханик захочет стрелять, толкнуть его в живот. Судетский чех в гитлеровскую авиацию попал...

Чех молча щелкнул предохранителем маузера и снова задумался. Красная лампочка под трапом, чуть моргнув, словно разбудила бортмеханика от тяжелой задумчивости. Он быстро положил револьвер около себя и схватил переговорную трубку, даже вытянулся по привычке, слушая какие-то приказы командира.

Потом решительно подошел к Ване, который стоял, согнувшись у обшивки в другом углу. Ваня почувствовал, как тяжело дышал чех, оказавшись совсем близко. Было уже темно, и тень в углу прятала Ваню от самого пристального взгляда. Что чех оставил и, видимо, забыл оружие — этого ни Ваня, ни другие ребята, кроме Юры, в темноте не заметили.

Летчик постоял возле парня, тяжело дыша, как после тяжелой работы. Вдруг нашел Ванину руку, дернул и показал второй рукой в круг серого света с верхнего люка на картонную коробку.

— Гладни есте? — отпустил руку пионера.

Ваня ничего не ответил, решал. Но сомнений не было, чех доброжелательно предлагал взять еду из этой коробки и поесть.

...Когда ребята быстро доедали какие-то бутерброды, Пранек вновь спустился к ним от пулемета. Ребятам показалось, что он одобрительно улыбнулся. На место, где оставил оружие, даже не посмотрел. Неужели забыл?.. Потом как-то болезненно посмотрел на всех и показал рукой на середину пола:

— Люк... — безнадежно махнул рукой.

По этому жесту Ваня безошибочно понял, что может ожидать их.

А чех вновь стал у пулемета, поднявшись на две ступеньки по трапу. Его голова и плечи были в целлулоидной круглой башне.

Летели долго, ребятам очень хотелось перекинуться хоть словом о своем трагическом положении. Олег несколько раз собирался подойти к чеху и просто спросить его обо всем. Неужели... их сбросят в этот люк? Но не решился не только сойти с места, а даже пошевелиться. Удивлялся Роману, рука которого все время касалась ноги чеха. Почему он не заговорит с чехом? Почему не спросит, что задумали сделать с ними?

Речь ведь шла об их судьбе, о жизни и смерти. Каждого из них неотступно преследовали страшные мысли. Юра несколько раз коснулся рукой холодной ручки маузера, думал, зачем чех оставил оружие. Может, это провокация? Наверное, именно так и начинаются фашистские провокации.

В самолете стало так темно, что только отверстие над головами, где стоял чех, чуть выделялось бледным пятном, усеянным звездами.

На циферблате у пилота стрелки показали двенадцать часов. Вейгт поочередно убирал с руля то одну, то другую руку, чтобы размять их. Слегка стучал ногтем по стеклу приборов, зевал. Вдруг штурман со стороны подал некий знак, Вейгт быстро накинул радионаушники.

— Вейгт, я — капитан Пуффер. Где вы? Вы отстали от эскадрильи. Летим со скоростью четыреста двадцать... Какая у вас?

— Четыреста, точнее — триста девяносто, господин капитан. У меня перегружена машина.

— Чем? У вас один комплект бомб. Каждая машина идет с двумя, господин Вейгт. Спите...

— Сорок канистр горючего, четверо ваших трофейных русских. Какие-то дети по приказу адъютанта, господин капитан.

— Дети? — Вейгт уловил злую нотку в голосе командира. — Какого дьявола вы взяли на борт эту шваль? Ответите потом... Сейчас же — за борт!

— Есть, господин капитан! Будут еще приказы?

— Мы прилетаем в Италию, через полчаса или через сорок минут снова будем над землей. Садимся, согласно маршруту, не ранее чем через полтора часа. Разрешаю в Средиземном море сбросить часть бомб, если, избавившись от большевистских детей, не сможете набрать нужную скорость... Выполнение доложить немедленно! Все...

Вейгт по медвежьем оглянулся. Нервно крикнул: «Пранек!» — хотя понимал, что бортмеханик не услышит. Затем нажал кнопку.

У верхнего отверстия дважды засветилась лампочка. Она тускло осветила живописным конусом обычный закрытый люк внизу. За пределами этого конуса стало еще темнее.

Заметив сигнал, Пранек быстро спустился и подошел к командиру. Так было всегда, и Пранека это не удивило. Как и всегда, Вейгт кивнул непокрытой головой на сектор руля и, сняв наушники, встал с сиденья пилота.

Для Пранека не новость — такая молчаливая беседа в рейсе. Даже уже выработалась профессиональная последовательность движений при замене пилота в рейсе. Пранек взял руль, протиснулся мимо Вейгта и сел на его место.