— А она что тут забыла? — почти шепотом поинтересовался Готфрид у Леона, кивнув головой в след Семилии.

— Приняла мой отказ и смирилась. Хочет сохранить дружбу и в знак сего, решила быть со мной в этот трудный час.

Не будь в Готфриде циничной нотки, опыта жизни на улицах и вообще опыта общения с самыми разными людьми и женщинами в частности, он бы, наверное, восхитился добротой Семилии. Вместо этого, совершенно внезапно что-то пришло ему на ум. Ни с того ни с сего, Готфрид встал и начал собираться.

— Пройдусь, подышу свежим воздухом, может чего и придумаю, — ответил он Леону и покинул поместье своего отца.

Черный рыцарь отправился в так называемый квартал нищих, который все приличные люди обходили стороной, если не из-за опаски за свою жизнь и кошелек, то хотя бы из-за запаха. Готфрид же вдохнул этот знакомый, родной запах ностальгии полной грудью. Он его не отторгал, это был запах его детства. Череда трагических событий в прошлом, привела к тому, что он вынужден был скитаться на улицах и побираться, а объедки стали самым желанным лакомством, он дрался за них с собаками и другими нищенками. Два года он прожил тут, в этом неблагополучном участке города и воспринимал его как свой дом. С тех времен у него осталось немало связей, большая часть которых не могла похвастаться родовитой династией или же высокими манерами. Отчасти хотя бы от того, что с детства Готфриду было веселее и естественнее гонять кур вместе с детьми ремесленников, нежели среди таких же как он, детей знатных домов. Ко всему прочему, Готфрид с юных лет смекнул, какую пользу можно извлечь из низов общества, где звон монет, сродни голосу мифических сирен, способен подчинять себе чужую волю и вынуждать выдать любые секреты и преступников, будь выдаваемые даже родней. Сейчас Готфрид пришел в литейный квартал и начал прогуливаться вокруг, словно кого-то ожидая. Спустя полчаса, к нему подошел грязный мальчишка, один из городских сорванцов, которые с легкостью помогут вам не надорваться тяжестью собственного кошелька.

— Давненько ты сюда не заходил, Ворон, от мамзельки какой скрываешься? Гы-гы!

— Гыгыкальник закрой и слушай внимательно, Оливер. Сегодня я не в настроении хохмить. Твоя ребятня настоящие глаза и уши этого города. Я хочу знать, что два дня назад делала сильвийка Элисса — куда ходила, с кем говорила, в общем все.

— А то я знаю, чо за Элисса такая! Она точно сильвийка? Имя какое-то не ушастое. Да и вообще, тут сильвиек в городе не счесть.

— Через пол часа приводи своих зыркачей к моему дому, я выйду с девушкой, Элисса ее сестра-близнец. Пусть парни посмотрят, должны узнать ее, Элисса часто бывала в Линденбурге по финансовым делам, а такие дела вы из виду не упускаете.

— На девок позырить эт мы всегда готовы, Ворон — заметано!

Если бы только Готфрид знал, что Семилия рассказала Леону, он бы сэкономил не мало времени и денег тоже, чтобы не выяснять зазря то, что он поручил Оливеру. Однако, даже если бы он это и знал, то все равно решил проверить. Элара хоть и удивилась странному предложению Готфрида, выйти вместе на улицу, конечно же согласилась, как только услышала, что все это ради ее сестры. К тому же, Готфрид был лучшим другом Леона, настолько, что тот мог вверить в его руки свою жизнь, а это чего-то, да и стоило.

— Может скажешь уже, что происходит? — поинтересовалась Элара.

— Скажу, видишь вон тех сорванцов? — Готфрид указал на мальчишек, часть из них была на другом конце улицы, пара прогуливалась неподалеку, еще двое сидели с протянутой рукой у дороги.

— Если их отмыть и одеть подобающим образом, выйдут вполне очаровательные дети.

— Это попрошайки и воришки.

— Хорошо, что у меня нет денег, ишь как уставились.

— Если они видели твою сестру два дня назад, я узнаю где она была и что делала.

— Обычно мужчины прямолинейны, но вижу, что ты не такой, идешь окольными путями. Мог бы у меня спросить.

— Ты знаешь? — Готфрид почувствовал себя круглым дураком, пропустившим очевидное.

— А ты как думал? Элисса моя сестра, в конце концов.

Элара поведала Готфриду о портном Архиппе, с которым Элисса сотрудничала уже несколько лет. Элара знала, что два дня назад ее сестра собиралась доставить заказы ему и возможно, посетить некую Гретхен. Фамилию Элара не запомнила. Поблагодарив девушку, Готфрид решил продолжить расследование, которое как показала практика, пока и яйца выеденного не стоило. Завидев приближение Готфрида, Оливер присвистнул и собрал зыркачкей вместе в одном из ближайших переулков.

— Видели девушку с точно такой же внешностью два дня назад? Элиссой зовут, она должна была посетить портного Архиппа.

— Я видал, — заметил один мальчишка и шмыгнул сопливым носом.

— И я! — подключился второй.

— Дядь, а сколько заплатишь, за сведения? — спросил третий.

— Зевальник закрой, пока я тебя не ухандокал! — рявкнул Оливер и отпустил подзатыльник мальцу. — Рассказывайте все, что знаете, живо!

Собрав воедино рассказ мальчишек Готфрид узнал почти все то же самое, что рассказала Элара: Элисса останавливалась подле лавки Архиппа, сгружая с единорога тюки с одеждой. После посещала Гретхен — Гретхен Эрвье, а после… в сопровождении дворецкого дома Эклер, посещала дом графа Мирано Эклер. Вот это было новым мазком кисти, на казалось бы, уже написанной картине. Внутреннее чутье, то самое, которое некоторые назовут интуицией, подсказывало Готфриду, что его не зря стали терзать подозрения, когда в его дом вошла Семилия. Готфрид щедро наградил Оливера тремя золотыми астэрами и тот улыбнулся, обнажая отсутствие двух передних зубов. Мальчишка безотчетно попробовал полученные монеты парой боковых зубов, — привычка, перешедшая в разряд инстинкта, а не акт недоверия.

— Еще столько же получишь, если твои зыркачи расскажут мне все, что видели и знают о семействах Эрвье и Эклер. Их рыцарях, слугах, гостях за предшествующий двум последним дням, срок.

Тут на Готфрида обрушился поток самых разных сведений, от самых несуразных и мало чего значащих, так и до вовсе сомнительных. У Готфрида голова пошла кругом, и он понял, что просто не запомнит все, что услышит. Лишь ступив в этот речевой поток, он уже и забыл с какого берега отплыл и попросту запамятовал, что ему говорили в самом начале. Он уже пожалел о том, что потребовал у мальчишек говорить все, не решая важно это или нет. Готфрид выслушал о том, чей слуга отлил в переулке, во сколько вывешивали сушиться белье прачки Эрвье, о том, как какой-то юноша забирается как стемнеет к ней в окно, о непоседливом щенке Тишке, постоянно порывающимся вырываться из дряблых рук Этьена… и прочее-прочее. Уже когда Готфрид отчаялся, как гром среди ясного неба, он услышал нечто важное — Этьен посещал ярмарку, лавочку странствующего харенамского алхимика из Дашара. Да, Готфрид знал вердикт знахарей, а еще он знал, что они ни хрена не знают, что с Элиссой, а посему верить их умозаключениям рыцарь не спешил. Юнцы тараторили без умолку, пораженные тремя золотыми, которые ранее получил их главарь. Каждый желал выслужиться перед Оливером, чтобы ужинать не картофельными очистками, а хотя бы парой цельных картофелин. Призвав к тишине, Готфрид замолчал, обдумывая услышанное.