– Угу. – Дат обратил свои чувства на собственный Дар, закрыв на мгновение глаза, чтобы сосредоточиться. Два серых пятна на левой руке, которые накануне были отдельными, теперь слились.

«Мой Дар несет потери». Мари нерешительно спросила:

– Ты хочешь, чтобы я попробовала что-то сделать? Как ты думаешь, что тут может помочь – если я поделюсь своим Даром или если просто подтолкну твой?

– Не уверен. Я совсем не хотел бы, чтобы эта гадость пристала и к тебе. Подозреваю, что она... – «Смертельна», – подумал Дат, но вслух сказал: – Очень вредна. Лучше подождать. Я же ведь не валюсь с ног.

– Но и джигу не пляшешь тоже. Это совсем не похоже на случай Утау – у него Дар поранен и болит, но совершенно ясно, что со временем придет в норму. А у тебя... нет, я тут не разберусь. Тебе нужен настоящий мастер-целитель.

– Вот и я так подумал. Надеюсь, целитель скоро появится... А тем временем я, похоже, ходить все-таки могу. – «Хоть и не плясать джигу». – Если ты воздержишься от того, – поколебавшись, добавил Даг, – чтобы сплетничать о случившемся со мной в лагере, я буду тебе признателен.

– Случись такое с любым дозорным, – фыркнула Мари, – разве ты тут же не зачислил бы его в больные?

– Командир обладает некоторыми привилегиями, – невесело сказал Даг. – Ты же знаешь это по себе – сама командуешь отрядом.

– Ах вот как? Это что же – привилегия делать глупости? Странно, не припоминаю такого за собой.

– Послушай, если тут появится кто-нибудь, кто сможет распутать этот клубок, можешь не сомневаться: и часу не пройдет, как я уже буду скакать на восток. – Только ведь не удастся ускакать от того, что у тебя внутри, верно? – Понятия не имею, смогут ли ребята из Рейнтри прислать кого-нибудь и когда это могло бы случиться, но думаю, что самое скорое, когда мы можем ждать помощь из дому, – это через шесть дней. – Даг Досмотрел на небо; воздух стал душным и жарким, предсказывая, что к вечеру может разразиться гроза.

Мари бросила взгляд в сторону рощи и тихо сказала:

– Думаешь, эти бедняги продержатся шесть дней?

Даг тяжело вздохнул и поднялся на ноги.

– Не знаю, Мари. А вот что нужно сделать – это соорудить над ними что-то вроде навеса. Ночью будет дождь, тебе не кажется?

– Похоже, – согласилась Мари.

Они молча вернулись в рощу мертвых деревьев.

Даг не знал, говорила ли Мари о нем, и если говорила, то что именно, но тем вечером очень многие сочли своим долгом посоветовать ему прилечь. Он охотно послушался, хотя, ничего не делая и только сидя, скрестив ноги, на своем одеяле и глядя на неподвижные тела пленников Злого, почувствовал, что начинает их ненавидеть. Не будь возни с ними, он мог бы сегодня вместе с остальным отрядом отправиться домой и через три дня прижать к себе Фаун и не отпускать даже для того, чтобы сделать вдох. Усталость, которую принес этот поход, не шла ни в какое сравнение с теперешним удушающим отвращением к собственной беспомощности. Спал Дат плохо.

К концу следующего дня двое из пленников – самые старшие – оказались не в силах глотать, а еще один начал задыхаться. Карро, приятельница Мари из отряда Обайо, положила его голову себе на колени, а Даг, опустившись на землю рядом, напряженно следил за его судорожными вдохами. Такое дыхание умирающего обычно служило сигналом к обряду разделения. Но действительно ли этот человек умирал? И что стало причиной его немощи? Редкие волосы мастера были седыми, но назвать его стариком было бы нельзя; до того, как на него свалилось несчастье, он оставался, на взгляд Дага, крепким, жилистым и подвижным. Имя его, которого Дагу вовсе не хотелось знать, было Артин; вернувшиеся соседи говорили о нем как о прекрасном кузнеце и оружейнике. Коснувшись мозолистой руки Артина, Даг догадался о целой жизни, посвященной совершенствованию своих знаний и умений.

Мари обтерла влажной тряпицей лицо и волосы лежавшей рядом женщины, которую она уже несколько минут безуспешно пыталась напоить; женщина вырывалась и давилась.

– Если в такую жару нам не удастся вливать в них воду, Даг, они нипочем не продержатся еще пять дней.

Карро кивнула на человека, которого поддерживала.

– Этот проживет еще меньше.

– Вижу, – пробормотал Даг.

Саун обеспокоенно сновал вокруг. Даг предполагал, что юноша попросится в тот отряд, что должен был отправиться в Рейнтри для помощи беженцам, и действительно, Саун отклонил предложение вернуться в лагерь Хикори; однако молодой воин явно очень серьезно смотрел на свое назначение в помощь Дагу и пожелал остаться с теми, кто ухаживал за жертвами Злого. Ночевал он в обезлюдевшем теперь лагере к востоку от оскверненного селения, но днем вел себя, как левый локоть Дага. Это было бы очень хорошо, если бы только из-за всех свалившихся на них неприятностей Саун не напоминал блоху на сковородке.

Вот и теперь он обратился к Дагу:

– Нужно же что-нибудь делать! Даг, ты говоришь, что эти мастера все еще питают своим Даром глиняных людей; если это так, не стоит ли освободить их от этой тяжести?

– Обайо и Грифф говорят, что они пытались, – терпеливо объяснил юноше Даг. – Результаты, как я понял, были очень нехорошими.

– Но никто же не умер! Может быть, это как хирургия Хохарии: больно, но исцеляет.

Доводы Сауна были вескими, и возможность действовать привлекала Дага гораздо больше, чем перспектива просто сидеть и смотреть, как люди страдают и умирают.

«Мой эскадрон...» Даг не мог вспомнить, когда он стал смотреть на этих мастеров из Рейнтри как на почетных членов его отряда, но так оно и было. Трое бесчувственных дозорных пока еще были наименее истощенными, но Даг не сомневался, что долго такое положение не продлится.

– Признаю, – медленно проговорил Даг, – я хотел бы сам увидеть, что случится, если уничтожить глиняных людей. – Хотя какие важные изменения он может заметить, не пользуясь Даром, оставалось мучительным вопросом... – Пожалуй, прикончи одного. И тогда посмотрим...