"Мы считаем, — писалось тогда в редакционной стать местной газеты "Роки маунтинс ньюс", — что любая группа или общество американских граждан, которые по какой-либо причине или обстоятельствам оказываются вне сферы действия органов центрального государства, имеют право, при условии что они находятся на американской земле, издавать такие законы и постановления, которые окажутся необходимыми для обеспечения их безопасности, спокойной жизни и счастья".

Эксперимент тем не менее провалился. Избранным должностным лицам территориальной власти надоело служить, не получая никакого жалованья. Декреты правительства штата игнорировались золотоискателями. Их примитивным средствам производства, их мелкой собственности как раз соответствовали органы местного самоуправления. Объединиться в масштабе целого штата они оказались не в состоянии. Неудача государственного творчества золотоискателей показала предел их свободной деятельности. Политическое руководство в масштабах штатов и всего союза могла осуществить только крупная буржуазия.

Уделом старателей был тяжелый труд. Эдвин Истмен, побывавший в плену у индейцев, замечает в своей автобиографии, что работа у команчей требовала гораздо меньшего физического напряжения, чем на приисках. Но и вознаграждение, которое получал за свой труд старатель, было небольшим. Средняя добыча золота соответствовала четырем долларам в день. Это значит, учитывая очень высокие цены на продукты и предметы первой необходимости, что жизнь на приисках была бедной. Значительная часть золотого песка оседала в карманах торговцев, держателей салунов и разного рода аферистов. Грубые развлечения и неистребимая вера в счастливый случай только и поддерживали в старательских артелях дух энергичного и деятельного оптимизма. Иногда по всем приискам проносился слух о счастливце, напавшем на крупную жилу. Судьба таких находок была удивительной.

Золотоискатель Слин в рассказе Брет Гарта "Миллионер из Скороспелки", давно мечтавший о золотых слитках, неожиданно нашел золотую жилу. Но странное дело! Находка, которая в один миг сделала миллионером странствующего старателя с пустым брюхом, лишает его радости. С нею не может справиться его психика, сложившаяся под влиянием каторжного труда и бедности. Паралич надолго выводит Слина из строя.

Широкой известностью на приисках пользовалась действительная история, случившаяся с неким Бауэрсом по прозвищу "Рыжий". Бауэрсу тоже повезло, и хотя его дальнейшая судьба была скорее комической, чем трагической, она тоже подтверждает общее правило. "Рыжему" посчастливилось наткнуться на такую жилу, какая не рисовалась даже в его воображении. Кое-как оправившись от шока, он превратил золото в доллары и обнаружил, что является обладателем ошеломляющего богатства. Немедленно Бауэрсом был отстроен дом за четыреста семь тысяч долларов, после чего он начал закатывать щедрые пиры, на которые приглашались решительно все. Наконец, ему пришло в голову побывать в Старом Свете, и он отправился в Европу вместе со своей женой — недавней прачкой. Путешествие длилось три года. Бауэрс купил все, что только можно было купить в Европе. Вернувшись в родной штат Виргинию, он арендовал отель и распахнул его двери для всех желающих. Вскоре Расточительство Бауэрса совершенно истощило его жилу, и без цента в кармане он вернулся к старательскому ремеслу.

Не было старателя, который не мнил бы себя потенциальным миллионером, но не было, пожалуй, и такого, который не затруднился бы дать внятный ответ на вопрос: что он будет делать, если удача свалится на его косматую голову? Никто не планировал стать крупным промышленником или банкиром. Это просто не могло прийти на ум.

Условия жизни и положение в молодых старательских поселках были своеобразными. Сюда быстро стекались массы преступников, а в их среде не пользовался уважением тот, кто не убил ни одного человека. Когда в поселке появлялся новый пришелец, никому и в голову не приходило спросить у него, был ли он порядочным или трудолюбивым, но зато спрашивали, убил ли он "своего" человека. Если нет, его считали второстепенной личностью, не достойной дальнейшего внимания; если да, сердечность, с которой его принимали, и его положение в общине измерялись количеством его побед. Не удивительно поэтому, что многие были убиты без малейшего повода — так не терпелось этим людям отличиться.

Головорез чванливой походкой расхаживал по улицам, его важность была пропорциональна числу совершенных убийств. Приветственного кивка его головы было достаточно, чтобы сделать робкого почитателя счастливым на весь день.

Популярному головорезу, который имел "личное кладбище", оказывалось большое почтение. Когда он двигался вдоль улицы в своем чрезмерно длиннополом сюртуке, в начищенных до блеска сапогах с квадратными носками и в надвинутой на левый глаз элегантной шляпе с широкими опущенными полями, мелкая сошка из преступников давала дорогу "его величеству". Когда он входил в бар, официанты покидали банкиров и торговцев, чтобы излить на нем свое раболепие; когда он шел, проталкиваясь к стойке, получившие от него толчок, возмущенно поворачивались, узнавали… и просили извинений. В ответ они получали взгляд, от которого у них тряслись колени, а в этот момент сам владелец бара перегибался через стойку, гордый знакомством, которое позволяло ему фамильярности, вроде: "А, Джек! Как живешь, старина? Рад тебя видеть! Чего тебе, как всегда?"

Имена, наиболее известные в старательских станах, принадлежали этим кровавым героям револьвера. Губернаторы, землевладельцы, капиталисты, лидеры законодательных собраний и люди, которым удавалось найти богатую жилу, пользовались некоторой степенью известности, которая, однако, не выходила из местных границ и была незначительной в сравнении с популярностью таких людей, как эти. Их было много. Они были храбры и отчаянны, и жизнь была в их собственных руках.

Упоминавшийся выше Эдвин Истмен из Массачусетса, уступив настояниям своего отца, в котором никогда не ослабевал неукротимый дух пионерства, отправился с ним и женой в Калифорнию, когда там еще не было открыто золото. В пути на них напали индейцы. Истмен с женой оказались в плену. Прошло несколько лет, прежде чем ему удалось бежать. Повстречавшись с партией золотоискателей, возглавляемой неким Недом Гардингом, Истмен присоединился к ним и некоторое время работал на приисках старателем. В написанной им впоследствии очень интересной автобиографии нашлось место и впечатлениям, полученным Истменом от старательской жизни. Он пишет как раз о том периоде в жизни небольшого приискового городка, когда тирания преступников стала нестерпимой и старатели решаются на беспощадный террор:

"Поселок Гардинг стал теперь городом в эмбриональной стадии его развития. Уже около двух тысяч жителей населили его, и среди них можно было найти представителей всех ступеней цивилизации и варварства в особенности. Ночью он являл собою очень живое зрелище, так как каждая третья лачуга была кабаком или картежным адом. В них горел яркий свет, и двери, выходившие на улицу, были широко распахнуты, так что можно было видеть возбужденных людей вокруг карточных столиков и у стоек. Каждый был вооружен до зубов. Схватки и потасовки происходили почти ежедневно — да что там — ежечасно! Пистолетный выстрел стал для моих ушей привычным звуком, а случаи насилия и убийств были настолько часты, что я начал думать, что люди, окружавшие меня, были хуже дикарей, с которыми судьба сводила меня прежде.

Дерзость и жестокость головорезов дошла, наконец, До такой степени, что лучшая часть старателей начала поговаривать между собой о необходимости что-то предпринять. Но, по-видимому, ни у кого не было желания сделать первый шаг, и дела ухудшались, пока не появилось новое действующее лицо, при котором безобразия достигли верхней точки. Тогда-то беспорядкам и насилию был положен конец резким и жестоким вмешательством правосудия.

Новое лицо, которому было предназначено сыграть главную роль в предстоящей драме, был пришельцем из Кентукки по имени Рейд. Ему было около тридцати лет. Среднего роста и прекрасного атлетического сложения, с открытым располагающим лицом — в нем не было ничего, что выдавало бы закоренелого преступника. И все же говорили, что он загубил тридцать два человека в потасовках и личных столкновениях с тех пор, как появился на золотоискательском Западе. С первого же дня этот человек стал признанным лидером всех противозаконных элементов в нашей общине, и так как он, по-видимому, жаждал дурной славы, кощунства творились беспрестанно.