— Сейчас, — одними губами шепнул Альбрехт, его руки сжались на древке.

— Давай, — выдохнул я и бросился вперед.

Носорог увидел нас и побежал, продолжая поворачивать вправо.

Я промазал совсем чуть-чуть, воткнул копье в окорок сбоку, на две ладони выше сустава. Альбрехт не попал даже в окорок, зато попал не то в хвост, не то куда-то под хвостом, отчего носорог всхрюкнул на свиной манер и подскочил задними ногами.

На этот случай у нас планов не было. Ну, мне, швейцарцу, простительно не иметь плана отступления, но баварец-то мог бы и подумать на эту тему. Как может нормальный человек идти с копьем на носорога и не предусматривать ситуацию, когда носорог об это копье не заколется? Правда, я не сказал тогда Альбрехту, что он дурак, и потом не сказал. Из вежливости.

А еще я тогда растерянно оглянулся и снова увидел волка. Серый сидел с подветренной стороны и нагло ухмылялся.

Дальше очевидно. Мы побежали. Там местность шла под уклон, и вниз бежать получалось легче, чем вверх. Спрятаться было негде, мы пробегали под редко стоявшими деревьями, под которыми не росли высокие кусты. Зато можно было бежать и не запинаться, запнулся — умер.

Носорог никак не мог выбрать, за кем из двоих надо гнаться, и поворачивал то на меня, то на Альбрехта. Деревья он ломал за милую душу. Альбрехт поначалу запрыгнул на сосну, а носорог врезался мордой прямо в эту сосну и повалил ее, хотя и сам на задницу сел.

Хорошо, что он плохо поворачивает. Меня почти догнал, но я прыгнул в сторону, и зверь проскочил мимо.

— Разбежимся? — крикнул я, задыхаясь.

— Нет! — ответил Альбрехт. — Бежим к ручью!

И мы бросились к ручью, который угадывался за деревьями. Носорог на полном ходу повернул вслед за нами, его занесло, он потерял скорость, запнулся о корень и упал на бок, фыркнув мне в спину так близко, что я почувствовал его слюни на шее. За двадцать шагов до ручья деревья закончились, и нас уже ничего не прикрывало от носорога, тяжко скакавшего сзади. У меня сердце выскакивало из груди и ноги переставлялись только потому, что мы неслись под уклон. Альбрехт оглянулся и схватил меня за руку.

— Прыгаем, тут обрыв!

Если бы он не предупредил, я бы так и упал. Я согнулся от колик в боку и даже не смотрел вперед, а только под ноги.

Мы прыгнули и плюхнулись с высоты примерно восьми футов в размякшую землю.

Над нами пролетел изрядно разогнавшийся под горку носорог, смешно болтая ногами в воздухе и громко ругаясь по-носорожьи.

Носорог плюхнулся в грязь ближе к противоположному берегу, забрызгав нас по уши и утопив ноги по самое брюхо и морду по середину рога. Морду он вытащил сразу, а с ногами у него не получились.

Надо сказать, что хотя выше по течению, где мы ночевали, этот ручей иначе как ручьем было не назвать, пусть и глубоким, то здесь он мог бы сойти за мелководную речку. Вполне широкую, редкий носорог долетит до середины.

— Чтоб его побрал… э-э-э… святой Бертольд и э-э-э… Божья матерь к свиньям собачьим, э-э-э… молись он конем, — сказал Альбрехт, вытирая грязными руками грязное лицо.

— Тьфу на него, — добавил я, отплевываясь. — Встань к обрыву и помоги мне вылезти, а я тебя втащу.

Некоторым может показаться, что проще тяжелому человеку подсадить наверх легкого, но эти некоторые никогда не сидели в каменной яме, ожидая, пока легкий сбегает за веревкой. Альбрехт удивился, но сообразил раньше, чем другой на его месте изрыгнул бы возражения. Он не без труда помог мне вылезти, а я протянул ему свой пояс и выдернул тощего живописца наверх, как морковку из грядки.

Внизу ковырялся в воде и грязи застрявший носорог.

— Отличная мишень, — сказал Альбрехт, и его глаза радостно вспыхнули. — Мишень! Ручей! Пруд! Охотничий домик! Охотничий! Арбалеты и аркебузы! Быстрее!

Я надел пояс, повесил обратно корд, кинжал и топор, и мы поспешили вниз по течению, где нас ждал тот самый домик у пруда, от которого мы ушли, оказывается, совсем не далеко.

В домике нашлось охотничье оружие. Кабаний меч, острое копье с поперечной перекладиной, два арбалета, две аркебузы, мешок болтов, бочонок пороха и ящик пуль.

Альбрехт забил полуторный заряд в самую большую аркебузу и запыжил в нее пулю из обрезка стального прута, залитого свинцом. Похоже, владелец домика не любил оставлять подранков. Арбалеты у рыцаря были такие, что Альбрехт их взвести не осилил, да и я чуть не надорвался, хотя «козья нога», как сказал живописец, представляла собой шедевр инженерной мысли.

Я честно признался, что стрелять из арбалета не умею, и учиться уже не буду, на что Альбрехт удивился и сказал, что уж из этих-то великолепных арбалетов любой человек попадет куда целится, если только у него зрение в порядке и руки не дрожат. Я посмотрел на свои руки и сказал, что после натягивания этой адской баллисты руки будут дрожать хоть у самого Самсона. Альбрехт предложил мне ограничиться заряжанием, а он с Божьей помощью не промажет.

И мы пошли. Взяли оба арбалета, полный колчан болтов, «козью ногу», а все остальное оставили, потому что и так тяжело.