Целести и Элейн обе были в ярости. Между мной и Тиной не было сексуальной или любовной связи, но это не имело значения. Им обеим удалось каким-то образом убедить себя самих и друг друга в том, что я готов бросить их и убежать с Тиной. Или, возможно, не с ней, а с одной из множества прекрасных женщин, которые вне всякого сомнения окружают меня на компьютерной конференции днём и ночью. К третьему дню Целести и Элейн были убеждены в том, что я конечно же провожу вечера в каком-нибудь пентхаусе, предаваясь непредставимому разврату с супермоделями-миллионершами.

Непонятно откуда у них появилась эта идея. Технические конференции в 2002-ом году были не особенно дружественными к женщинам. Я бы окружён не супермоделями, а бородатыми компьютерщиками в клетчатых рубашках с застёгивающимися карманами. Расписание конференции оставляло мало времени после разговоров с вендорами, посещения демонстраций продуктов, общения с людьми из рекламной индустрии и посещения мастер-классов по предпечатной подготовке. К ночи я обычно был настолько утомлён, что мог только лежать в гостиничном номере пересматривая Закон и Порядок. И я не встречался с Тиной кроме того первого дня.

Но Целести с Элейн были безутешны. Один из вечеров я провёл разговаривая с ними обеими по телефону до четырёх часов утра. Обе они снова и снова говорили мне, что я собираюсь покинуть их, что я конечно же я встретил на конференции бесконечно умную, красивую и богатую женщину, которая убедила меня убежать с ней.

Разговоры были странными до сюрреалистичности. И эта ночь сделала явным полное разрушение доверия. Целести и Елена разговаривали друг с другом почти всё время с того момента, как мой самолёт взлетел по пути из Тампы и, разогревая друг друга, сконструировали такой набор страхов, что поверили в его реальность, вопреки всякому вероятию. Каким-то образом они уверились в том, что в действительности я не хочу быть ни с одной из них, что конференция это только прелюдия к поиску замены для них и, возможно, лёгкому сексу без обязательств, или и то другое сразу.

Я был смущён и немного сердит. Я хотел сказать, что конференция MacWorld совершенно не подходит для поиска изголодавшихся по сексу супермоделей с миллионами в карманах. Я хотел указать на то, что я вложил столько лет в свои отношения с Целести и принял все ограничения, которые она выдвинула, и на то, что я ежедневно проводил часы, разговаривая с Элейн. В конце концов, то, что в четыре часа утра я разговаривал с ними по телефону, в то время как каждая частица моего организма умоляла меня пойти лечь спать, всё это подтверждало то, как сильно я был привержен отношениям с ними. Но, реалистичные или нет, их страхи были настоящими, а я любил их. Поэтому я разговаривал с ними, уверял в том, что после окончания конференции я вернусь домой и не собираюсь их покидать.

Я жаждал понимания больше, чем чего-либо другого. Ни Целести, ни Элейн не могли понять: почему я немоногамен. В каком-то смысле они считали, что это связано с ними, что они недостаточно хороши, что у каждой у них есть какие-то фатальные недостатки, которые вынуждают меня искать общения с другими. Думаю, что Целести придерживалась этой точки зрения на всём протяжении наших отношений. Элейн стала своего рода резонатором для её неуверенности, и страхи переотражались туда и обратно, обретая всё большую силу. Похоже было совершенно невозможно что опровергнуть мнениер что я ищу им замену.

Я чувствовал, что мне не доверяют. Я чувствовал, что меня не слышат. Я чувствовал, что они не понимают меня. Мы преодолели эту конкретную проблему, но у меня надолго осталось чувство, что две женщины, которых я так люблю, похоже, не видят и не слышат меня.

В июле того года Элейн прилетела из Калифорнии навестить нас. Январские проблемы на MacWorld казались забытыми. Я позвал Марианну увидеться с нею. Я немного нервничал, так как Элейн всегда чувствовала себя уязвлённой моими отношениями с Марианной, но они мгновенно поладили. Не прошло и трёх дней, как они начали вести себя как лучшие подруги с детства.

Однако, про Элейн и Целести этого было сказать нельзя. Совершенно. Элейн относилась к Целести с подозрением, а Целести «защищала свою территорию». Обе они выглядели настороженными, кружащими вокруг друг друга, как бойцы на арене перед схваткой.

Я же был позитивен и легкомыслененн. Это был первый раз, когда три моих любимых женщины собрались в одном месте в одно время. (Я хотел собрать в одно место всех, кого любил и пригласил Беллу заехать к нам во время визита Элейн. Она заинтересовалась, но утрясти время не удалось.) Несмотря на напряжение между Целести и Элейн, я был настроен приподнято и оптимистично. Я чувствовал удовлетворение и спокойствие.

Но оно не продлилось долго.

18 сентября 2002-го Целести наложила вето на Элейн. Я до сих пор не понимаю, что именно привело к этому. Целести решила, что мои отношения с Элейн должны закончиться. «Я накладываю на неё вето. Я хочу, чтоб ты прямо сейчас позвонил ей и сказал, что всё кончено» — сказала она. Не было никакого обсуждения, никакого пространства для дискуссии.

Ни одна из наших теоретически-академических дискуссий о праве вето не подготовила меня к реальности. Когда вето случилось в действительности, оно оказалось выворачивающим кишки. Моё сердце было разбито. Казалось, что Целести вырвала его из моей груди. Мне было сказано… приказано прекратить отношения с женщиной, которую я любил. Это непросто даже в самой наилучшей ситуации. Но непонимание причин сделало всё это ещё хуже.