Белому лису верили.

А драконыш дрогнул. По напряженной спине прошла короткая крупная дрожь - замерцали, разбегаясь по коже, блики светильников, будто рябь на воде. И он затих, весь сжавшись - как большой птенец перед злой кошкой.

Птенец.

– Что ж это деется?
– взлетел над толпой чей-то голос, сердитый, женский.
– Чего пугаете ребятенков, злыдни?!

Поварша легко раздвинула людей крепко сбитым телом, вышла вперед и

Толпа заволновалась:

– Чей-та это она? Рехнулась?

– Цыц, дурень! Глянь-ко, он же и впрямь боится!

– Ишь, вцепился - не оторвешь.

– Защищает. Помнишь, как сторожников сын сестренку от преступивших так прятал?

– И впрямь - малой ведь еще. Малые.

– Чего его приволокли-то?

– А кто их знает, магов.

– Вельхо только дай дракона-то!

– Ага, тут же на части порежут...

– Вот больших бы и ловили! Ребятенков на что хватать?

– Весь поранетый, гляди-ка...

– Чешую общипали, злыдни, на амулеты небось.

– Жалко...

– Слышь, остай Пало! Вели своим отнести ребятенка где взяли! Нечего дитев из дому воровать!

– Не дело!

– Во-во! Только полечить сперва!

И Пало понял, что он никогда не поймет людей.

Разбираться с парой вельхо, вдруг подавшихся в драконоловы, пришлось здесь же, на полигоне. Люди, так же внезапно превратившиеся в драконоверов и всей душой сочувствовавшие "малышам", не поняли бы, если бы "господа вельхо" уединились вместо принародного объяснения своих непонятных поступков.

Разбирательство пришлось совмещать с лечением драконенка. Точнее - с отмыванием, потому что пытаться лечить грязную кожу может лишь скорбный разумом. Еще точнее - с уговорами, потому что несмотря на мягкие голоса, отсутствие атак и сердитые попытки "внучки" выбраться из-под своего живого щита, этот живой ком разжиматься в отказывается.

Кроме того, на полигон постоянно приходили новые сограждане, привлеченные разговорами о прибытии новых драконов в их многострадаль... счастливый город. А поскольку новички желали быть в курсе всех новостей, то было шумно.

– Да это не мы его так! Пало, скажи им!

– Слышь, а что тут деется? Ты гляди, и взаправду - дракончики. Ой, какие маленькие...

– Мы его таким уже нашли!

– Поэтому и забрали...

– Во как обнял сестренку... Вот бедолага.

– Да это не сестра, это наша, местная девчоночка.

– Как?!

– Напугалась, вот и...

– Не может быть! Это что, это мы все что ли, так можем?

– Может, и можем. Моей теще, к примеру, и превращаться особо не надо... А кто ее напугать попробует - ну что ж, легкого им пути к Пятерым.

– Слышь, малой, ты не бойся, мы того... мирные... вот, хлебушка хочешь?

– Одурел - дракону хлебушка? Ему мяса подавай.

– Где я тебе тут мясо возьму? Хотя...

– Малыш...

– Бесполезно. Он людям не поверит. Я бы на его месте после такого спалил бы на месте любого человековидного. А мага - в первую очередь.

– Что ж там за дрянь творится?

– Похоже на торговцев запрещенным товаром.

– Думаешь, они этот товар растят, а потом...

– Ага.

– Вот! Мясо!
– врывается торжествующий вопль, и под нос нервно шарахнувшему дракончику суется рука, сжимающая нечто красное, капающее...
– Солонинка, правда, но свежая.

Драконыш жмурится и отворачивается.

– Эх...
– расстраивается доброжелатель. И исчезает, оставив, впрочем, "солонину".

– Малыш, ты нас понимаешь? Мы хотим помочь. Тебя надо помыть, без этого нельзя вылечиться. А тут холодно... давай ты отпустишь девочку и зайдешь во-н туда? Там тепло...

– Не понимает он. Давай "чисткой" хоть пройдемся, а то мало ли, что там в этой земле за зараза.

– Действуй. Только...

– А вот сласти есть! Мед!
– доброжелатель снова материализуется, с маленьким бочонком наперевес.
– Мед будешь, малой?

На мед "малыш" тоже не реагирует. И на пиво, которое принес какой-то "хлебнувший для храбрости" - тоже. Судя по виду этого второго бочонка, храбрости в дарителе плескалось немало... примерно на треть содержимого.