Но делать-то что?!

Порыв ветра бросил мне в глаза целый сугроб снега - толстый намек, что решать стоит побыстрей. Парень не пошевельнулся. Каменный он, что ли?!

– Да нет тут твоей бабки!
– не выдержал я.
– Была бы - увидели бы, тут же спрятаться негде!

И что, вы думаете, заявил этот пацан?

– А мы все равно поищем...

Вот ****!

Да сколько же здесь градусов? Глаза - и то мерзнут! Про руки и все остальное молчу... такое впечатление, что пальцы клещами сжимает. Здешний Дед Мороз подался в садисты? Что за бред мне в голову лезет?

Мозги окончательно отмерзли...

Сколько мы уже тут? Часы, в отличие от мобильника, работали и вполне исправно показывали время - шестнадцать двадцать. Странно, а по ощущениям почти полночь. Небо такое темное... как холодно... холодно... да сколько можно уже?! Километра три уже прошли!

– Эй... как тебя... Славка?

– Что?
– хрипло отозвался пацан, не переставая скрипеть креслом. Упрямый. Я ждал, что попросит помочь, слабак же, как все эти 'ограниченные'. Не попросил. Сам катит. Гордый, блин. Его счастье, что снег тонкий. Посмотрел бы я, как он толкает свою коляску по сугробам. Может, скорей укатался бы, гуманист старушечий!

– Может, хватит кататься? И так понятно, что если твою бабку закатало сюда, то она, скорей всего, уже покойница. И если мы продолжим тут раскатывать, то скоро с ней встретимся!

Скрип кресла вдруг смолк. Я оглянулся. Парень растирал руки. Ну да, потолкай железки по снегу и морозу. Сто процентов, что пальчики замерзнут. Ничего, меньше выкаблучиваться будет.

– Так что? Покажешь кнопку?

Пацан молчал. Я усилил нажим.

– Слушай, если ты дальше хочешь бабку эту искать, ищи, кто против? Смотаемся домой, там погреешься, теплой одежкой запасешься, растирку какую-то прихватишь... хочешь, я тебе даже палатку дам? С подогревом, штатовскую, можно прямо на снегу ночевать! Ищи эту свою Архиповну хоть всю неделю!

Молчит, будто и не слышит. Небом, видите ли, любуется. Сволочь. Да как же тебя убедить, тварь упрямая? Если б не 'аппаратура'!

– Еды возьмешь, питья горячего...
– я помолчал, пережидая дробь, которую вдруг решили выбить мои зубы.
– И вообще...

– Дождевик возьмешь?
– вдруг перебил парень.

– Чего?!

– Дождевик возьмешь?
– тускло повторил тот. И встряхнул свою полиэтиленовую накидку - видно, это ее надо за дождевик считать.

Кажись, мозги отмерзли не только у меня. Я молча уставился на соседа, который как ни в чем не бывало продолжал любоваться звездочками.

– Дождевик...
– проговорил я наконец.
– В метель. А купальника у тебя нет? На веревочках? Тоже, знаешь, полезная вещь для путешествия в пургу.

– Не злись.

Куда там. Меня уже несло:

– А кто злится? Кто злится? Слушай, а крем для загара ты не прихватил? Или эти, как их... галоши?! А то на фига мне один дождевик? А?

– От ветра прикроет, - устало проговорил сосед.
– Теплее будет. Нам нужно спуститься к реке. Может, там хоть какое-то жилье найдется...

Спуститься? К реке?! Жилье?!

– Ты охренел?! Нет, ты совсем охренел, да? Слушай, парень, я терпеливый, но если ты сейчас же не надавишь кнопки, то я тебя...

– Я на них уже нажимал, - снова перебил он.
– Несколько раз. Можем попробовать вместе, но по-моему, это бесполезно. Что-то не так.

ЧТО?!

Я окаменел. Нет. Только не это. Не сейчас. Не со мной! Да что за хрень?!

– Ты... да ты... ты...

Я не знаю, что бы я ему наговорил. Может, такого, что до конца жизни не простишь, а может, просто плюнул бы и ушел, бросив его на этом спуске. Не знаю...

Но в тот момент, когда я выдавил это хрипло-сиплое, ненавидящее 'ты-ы...', в воздухе что-то промелькнуло. Я сначала заметил это как тень - тень на снегу, хорошо заметная во всей этой белизне. Только очень быстрая. Она накрыла меня и Славку буквально на две секунды - и тут же соскользнула дальше, выше по склону, к горам. И что-то упруго засвистело сверху, будто кто-то несколько раз вхолостую махнул в воздухе теннисной ракеткой. Мы задрали головы одновременно.