Шрифт:
– «Спасибо за песню…» - прочитал старший брат вслух и взглянул на Павку, недоуменно пожимая плечами.
– Это он написал!
– Павке очень хотелось, чтобы Борька похвалил его.
– Кто он?
– все еще не понимал Борька.
– Летчик! Я ему песню пел, а он услышал и вот - написал…
Борька крепко обнял братишку и чмокнул в щеку. Таких нежностей Павка от старшего брата не видывал.
– Молодец!
– сказал Борька.
Павка ликовал. Он готов был день и ночь напролет петь все песни, которые знал: и «Конницу Буденного», и «Юного барабанщика», и пионерскую «Картошку», только бы летчику легче было переносить мучения плена.
На следующий день на реке собралась целая ватага мальчишек. Они спускались на лыжах с береговой кручи, карабкались на гору и снова стремглав неслись вниз. Потом как бы невзначай, подобравшись ближе к баньке, хором затягивали:
Три танкиста, три веселых друга - Экипаж машины боевой…Кончался один куплет, ребята громко и смело начинали другой:
Мчались танки, ветер поднимая, Наступала грозная броня…Часового, который был так приветлив с Павкой, не было. У баньки расхаживал здоровенный детина. Он хмуро посматривал на мальчишек, но ребячий маневр так и не разгадал.
А между тем кто-то предложил:
– Давайте авиационную, а?
Борька начал:
В облаках, верша полет, Снаряды рвутся с диким воем, Смотри внимательно, пилот, На землю, взрыхленную боем.И все дружно подхватили:
Пропеллер, громче песню пой! Неси распластанные крылья! За вечный мир в последний бой Летит стальная эскадрилья.Только поздно вечером ребята разъехались по домам.
Назавтра они вновь отправились на лыжах к реке. Впереди шел Борька, за ним лихо скользил на маленьких, сделанных из бочечной клепки лыжах Павка, а за ними вся ватага мальчишек. Но возле баньки часового уже не было. Дверь распахнута настежь. Смутная тревога охватила мальчишек.
На пороге баньки показалась бабка Аксинья. Она веником выметала сор. Ребята подбежали к ней.
– Где летчик?
– сорвавшимся голосом спросил Борька.
Бабка Аксинья строго посмотрела на мальчишек. Тихо проговорила:
– Расстреляли сегодня ночью… Отмаялся, сердешный… Всю стену исписал…
Борька осторожно вошел в баньку. За ним потянулись товарищи. На прокопченной стене они прочли нацарапанные чем-то острым слова: «Спасибо, мальчишки, за песни. Живите в мире и дружбе. Да здравствует Родина!»
«Его зовут Тхеп Хонг»
Ночь необыкновенно черна. Лэ, пожалуй, и не мог бы вспомнить, когда ему приходилось идти по джунглям в такой непроглядной темени. А сейчас он идет. Идет осторожно, бесшумно раздвигая кусты, не обращая внимания на горячие укусы ядовитых колючек, чутко улавливая шорохи, напряженно всматриваясь в густую стену мрака.
В ушах все еще звучали слова дедушки Юнь Миня:
– Лэ, тебя не напрасно зовут Тхеп Хонг - Красная раскаленная сталь. Это славное имя. Его носят только самые храбрые. Ты пойдешь к товарищу Лоат и передашь ему это письмо. И скажешь, что в селе свирепствуют злые тигры-людоеды.
…Дедушка Минь был слеп. Это случилось в канун праздника Тэт - Нового года. Небо над родным селом было высоким, праздничным. А под вечер оно взорвалось. Сверху понеслась на хижины огненная лава - напалм, сброшенный проклятыми май-бай-ми - американскими самолетами. И померкло все вокруг для старого учителя, померкло навсегда…
Лэ вышел к реке. Он знал это тихое место. На той стороне - товарищ Лоат, которому нужно передать письмо дедушки Миня.
Мальчик приладил на груди два высушенных коко-совых ореха и сполз с берега в воду. Переплыв реку, Тхеп Хонг ухватился за лиану и вскарабкался на берег. Прошел шагов двести и замер. Из глубины джунглей донесся слабый стон. Кто это? Впился глазами во мглу. Прислушался. Нет, это не хищник, это человек.
– Кто здесь?
– А ты кто?
– раздался в ответ мальчишеский голос.
– Лэ…
– Какой Лэ?
– Тхеп Хонг…
– Это ты Тхеп Хонг!.. Иди сюда скорее!
– Что случилось? Ты кто?
– Я Суо, сын Ханг.
– А кто еще с тобой, Суо? Кто там стонет?
– Сестренка Кук… Каратели сожгли нашу деревню. Забрали людей… И мать увели.
Лэ решительно шагнул в кусты и тут же наткнулся на ребят.
– Пошли скорее,- он посадил маленькую Кук себе на плечи, и все втроем двинулись по узкой прогалине туда, где сквозь поредевшие деревья виднелось зарево пожара.