– А что?
– вскинулся Веселов.
– Мы что-то сами давно не исполняли наших армейских хитов. Ребята между прочим до сих пор вспоминают, как ты пел у костра, Тох. Мариш, у тебя, небось, сохранился струмент?

– Да какой игрок из меня теперь, - криво улыбнулся Сородичев, подвигав скрюченной левой рукой.

– Отставить унывать, - покачал головой Серёга, принимая из рук Марины старенькую жёлтую "ленинградку".
– Подпеть ты и так отлично сможешь. Ну давай, за тех, кто не вернулся!

Они выпили ещё, и Серёга взял на гитаре несколько аккордов из хорошо знакомой всем им песни.

– Они не ангелы, ребята, они такие же, как ты...
– хрипловатым голосом запел Веселов, но внезапно из-за стенки раздался грохот падающей мебели, дикий женский визг и громкие маты.

Сородичев вздрогнул и вопросительно посмотрел на жену.

– Такие у нас соседи, - сокрушённо развела руками Марина.

– Они всё время дерутся, - Мишка подошёл к отцу и ухватился за его колено.
– Я их боюсь.

Сородичев начал привставать со стула, но Веселов опередил его.

– Сиди, Тох, я сам, - он поднялся и вышел за дверь.

В наступившей тишине они услышали, как Серёга постучал в соседскую дверь. После чего вопли смолкли и слышно было лишь глухое бубнение голоса Веселова. Через несколько секунд Серёга вернулся с неизменной улыбкой на лице.

– Всё нормально. Нарколыги бузят, - сказал он после чего вдруг осекся и кинул осторожный взгляд на Сородичева.
– Ладно, вам тут есть и без меня о чем поговорить. Да и звонят уже - какое-то ЧП в части.

– Уже уходишь, - вскинулась Марина.
– Поешь хоть на дорогу.

– Не, Мариш, спасибо. Мне давно худеть надо, - засмеявшись он подмигнул Харитону.
– Давай командир, держись на связи!

Выпив на посошок, они попрощались, и Веселов отбыл. После его ухода вечер прошёл в тихом русле. Вечером они уложили Мишку и некоторое время лежали в тишине слушая его ровное дыхание. Соседей не было слышно.

Марина лежала, обняв мужа, и чувствовала, что он как будто бы стал чужим. Он все время хранил молчание, и только хмурил изредка брови.

– Марин, - прошептал он, наконец.
– Ты прости меня. Я вам всю жизнь испортил. С этим всем...

– Не надо, Харитон, - решительно перебила его она.
– Я уверена, что, если ты так поступил, значит по-другому было нельзя. Не думай об этом, всё будет хорошо. Главное, что ты живой и с нами. Знаешь, как я переживала...

Она погладила его по голове. Потом придвинулась теснее и поцеловала его в шею. Харитон почувствовал на своем теле её горячее дыхание.

– Тут ещё одна штука, - угрюмо пробормотал он.
– Там... в психушке... мне давали сильные препараты. В общем, я пока не могу... давай пока отложим это...

– Я поняла, - сказала Марина.
– Я просто обниму тебя вот так, и будем спать.

Харитон закрыл глаза и ещё долго лежал без сна, слушая размеренное дыхание жены. После тишины лечебницы ночь в рабочем квартале казалась живым организмом, она то и дело всхлипывала полицейскими сиренами, ворчала проезжавшими по шоссе неподалёку грузовиками, шептала, царапала и звякала чем-то, заставляя расшатанную нервную систему Сородичева каждый раз отзываться смутной безотчётной тревогой.

* * *

Когда Харитон открыл глаза, он обнаружил, что всё тело его онемело, и он неспособен пошевелить ни рукой, ни ногой. На груди его в опасной близости от лица сидел огромный чёрный ворон, перья отливали синеватым блеском, а глаза-угольки не выражали ничего. Ворон повернул голову, посмотрел по сторонам, переступая цепкими лапами, и вдруг резко и сильно ударил клювом куда-то в область сердца Сородичева, которое пронзила острая боль, от чего Харитон громко застонал и услышал свой стон так, как будто он доносился из какого-то далёкого пустого колодца. Голова птицы вновь показалась в поле зрения Харитона, и он увидел, тянущуюся из его груди полоску окровавленной плоти, зажатую в клюве. Ворон потянул её изо всех сил, и Сородичев закричал от боли, опять услышав лишь отдалённое эхо собственного вопля.

Выпустив из клюва окровавленную полоску плоти, ворон вдруг уставился на него и человеческим голосом сказал: "Мы нашли тебя, Гамейлиц. И теперь ты никуда от нас не денешься!"

Открыв клюв ворон захохотал громко и хрипло, после чего хохот перерос в громкое карканье. Птица подпрыгнула и ударила его жёстким крылом по лицу, после чего Харитон вздрогнул всем телом и проснулся весь мокрый от пота. Несколько секунд он разглядывал комнату, не понимая, где находится. Грудь и рука его болели тянущей болью, кожа на лице и руках чесалась. Марина и Мишка продолжали спать, видимо, не потревоженные его сонными криками. Стараясь не разбудить их. Он встал, подошёл к двери и нашарил во внутреннем кармане куртки свёрток, полученный от Веселова. В свёртке были две белые пластиковые бутылочки с таблетками. Выкатив одну на ладонь, Харитон закинул её в рот и быстро разгрыз, морщась от горького вкуса. Почти сразу же он почувствовал обволакивающую тёплую волну покоя и умиротворения. Присев у окна, он отодвинул занавеску и посмотрел на ночные огни города. Он показался ему чужим и опасным.