— Мои приветствия пану! — промолвил он, быстро склонив голову.

— Проша, — сказал пан Загорский, неохотно поднимаясь с кресла. — Садитесь.

— Оказавшись в этих краях, посчитал необходимым засвидетельствовать почтение господину, — говорил Чесь, усаживаясь в кресло.

— Благодарю пан. Надолго к нам?

— На неделе две.

Помолчали.

— Где пан служит? — справился Загорский.

— В семнадцатом полку.

— Да… да…, — произнес господин Загорский, не зная, что дальше делать с своим гостем.

Чесь тоже чувствовал себя как-то неловко.

— Где ваш полк стоит? — наконец спросил хозяин.

— В Сосновицах.

— Может, пан принимал участие в последних событиях?

— А как же, — оживился Чесь. — Много положили мы этих забастовщиков.

Оживился и пан Загорский.

— Хорошая вещь! Хорошая вещь! — сказал он, потирая руки. — А то, знаете, за последнее время они слишком осмелели.

— Да. Каждый месяц идут стычки в разных городах. Но мы с ними справимся. Плакали московские деньги.

— Хо-хо-хо! — затрясся животом пан Загорский и даже похлопал Чеся по колене. — Хорошо сказано! Хо-хо-хо!

В этот момент в кабинет вошла красивая барышня, дочь господина Загорского. Увидев гостя, она остановилась у порога. Чесь встал и еще раз хлопнул сапогами.

— Знакомьтесь, — сказал, Загорский, — моя дочь… Панна Мальвина. Пан… пан…

— Купрейчик, — подсказал Чесь.

Он взял паненкину руку и осторожно дотронулся к ней губами.

— Проша в гостиную, — предложил Загорский.

Они вошли в богатый комнату. Огромные окна, бархатная мебель, картины в золотых оправах, ковры, пальмы, художественные столики из разноцветного мрамора, статуэтки и много разных дорогих вещей, все это так поразило Чеся, что он едва не лишился всей своей смелости.

Панна Мальвина тотчас засыпала Чеся вопросами, давно ли он из Варшавы? Который там теперь театр? Видел ли он Ягодека в роли Отелло? и др. и пр.

В кабинете позвонил телефон. Пан Загорский попросил извинения и пошел к себе.

Чесю очень трудно было отвечать на вопросы панны Мальвины, так как он редко и мало был в Варшаве, да и во всех этих делах мало что понимал.

Барышня начала терять интерес.

— К кому вы приехали? — спросила она наконец.

— Да… родители… — нерешительно произнес он.

— А где ваш отец?

— Здесь… в деревне…

— Кем?

— Э… э… гмм… кре… крестьянин…

— А-а!.. — продолжила барышня и перевела взгляд куда — то в угол.

С минуту никто ничего не говорил. Барышня перебирала пальцами по столику. Чесь ковырял сапоги своей саблей.

— Извините, я на минуту к папе, — вскочила девица и побежала в кабинет.

— Папа! — кинулась она к отцу. — Что же это ты наделал? Принял в дом хама, да еще познакомил его со мной. Посмотрел бы хоть на его руки. Неужели мы до того дожили, что вынуждены дружить с холопами?

— Да он же офицер польской армии, — оправдывался отец, — он же воевал за нас с бунтовщиками.

— Ради этого он служит и деньги получает! — крикнула дочка. — Неужели с каждым, кто служит, я должна знакомиться? Этак со всеми служащими холопами придется дружить. Или Загорским недостает соответствующих знакомств?

— Да никто не собирается вести с ним знакомство. Он зашел случайно. Неужели было гнать его, офицера польской армии?

— Ну, так возись с ним сам! — топнула ногой панна Мальвина и вышла через другую дверь.

Пан Загорский почесал затылок. Он сам видел, что дал маху.

Официальную беседу, которая ни к чему не обязывала, он, конечно, мог вести. Но зачем было знакомить с семьей? Этот хлоп может взять себе в голову, что им ровный и захочет продолжить знакомство. Может даже сунуться и тогда, когда здесь будут настоящие гости. А случилось все это потому, что пану Загорскому понравились слова этого человека: «Плакали московские деньги».

Пан Загорский в плохом настроении вышел к Чесю. Тот сидел, весь красный и ругал себя за то, что так легко и быстро признался в происхождении.

— Извините, — начал пан Загорский с добродушной усмешкой. — У панны Мальвины разболелась голова. Придется уже мне заменить ее, если пана удовлетворить такое замещение.

— Не волнуйтесь, сударь, — сказа Чесь. — Я только на минуту, по дороге. А занимать ваше время я ни в коем случае не имею права. Я же сам вижу вашу работу, сам слышу беспрерывный телефон.