— А что такое пионэр? — спрашивал он Антэка.

— Это, брат, спроси у своего отца, он должен знать.

Но отец тоже не знал.

— Вот что я тебе скажу, — серьёзно заметил он сыну. — Держись ты подальше от этого клоуна, если не хочешь погибнуть, как кузнец. Подрастёшь, и вспомнишь мои слова.

Но однажды произошло происшествие, после которого отношения с Антэком совсем изменились.

Михал мастерил что-то под крышей. Юзик крутился возле него. Вот идет Антэк.

— Добрый день, большевики — сказал он, как обычно, с насмешкой.

Злобно сверкнули глаза у Михала, он выпрямился, твердо взглянул Антэку в лицо и даже сжал кулаки. Юзик испугался. Никогда не видел он отца таким злым, решительным. Даже у Антэка исчезла улыбка.

Михал ничего не говорил, упорно смотрел в лицо Антэка и тяжело дышал. Казалось, будто он воздерживается от чего-то борется сам с собой. Наконец он произнес тихим, твердым голосом:

— Знаешь ли ты, что я видел и слышал все, что происходило позавчера в одиннадцать часов вон там, под молотилкой?

Юзик отчетливо увидел, как изменился лицо Антэка, как он побелел…

— Подкараулил? — сказал он с какой-то брезгливостью.

— Нет, случайно, — ответил Михал сурово.

— Сказал уже?

— Нет, — отрезал тот.

— Сейчас побежишь?

— Нет, — твёрдо повторил отец.

Антэк как-то криво ухмыльнулся.

— Неужели правду говоришь? — промолвил он дрожащим голосом.

— Если бы я хотел сказать, у меня было на это два дня.

— И не скажешь?

— Никогда.

— Прости, Михал, — прошептал Антэк и протянул руку. — Я ошибся, я считал тебя совсем другим.

— Ты и сейчас ошибаешься. Я не такой, как ты думаешь. Я достаточно натерпелся на своем веку и хочу только покоя, хочу вырастить своего ребенка. Я не хочу вмешиваться в эти дела. Я не могу идти с вами, но и против вас не пойду. Моя хата с краю. Но и ты приставай ко мне.

— Разве можно об этом сейчас говорить? — открыто сказал Антэк.

— И еще одно скажу тебе: не трогай и моего парня. Я не желаю его гибели. Вот все, что я от тебя требую.

Антэк нерешительно потоптался на месте.

— Слушай, Михал, — промолвив он наконец, — Скажи честно, не изменишь ты своё решение завтра?

— Говорю же тебе, я два дня думал об этом. И если под влиянием гнева не сделал, то дальше тем более не подумаю. Только не трогайте меня и моего сына.

— Благодарю, Михал! — с чувством сказал Антэк. — Я никогда этого не забуду.

Когда он отошел, Юзик хотел было спросить, в чем дело, что такое видел отец под молотилкой, но тот был так серьезен, что Юзик не решился спросить.

Много дней думал Юзик об этом происшествии и ничего не мог придумать, чтобы понять его. Между Антэком и родителям отношения стали совсем другими. И на Юзика Антэк начал смотреть уже совсем другими глазами. Но от разговоров и встреч с ним уклонялся. От всего этого Антэк казался Юзику еще более таинственным, еще больше интересовала его история с молотилкой. Он даже ходил туда посмотреть, нет ли какой-то особенности, но, конечно, ничего не нашел.

Ни Антэк, ни отец не догадались предупредить Юзика, чтобы он никому не говорил о беседе. Видимо, они считали, что ничего внятного не было сказано, что Юзик не слышал никаких фактов, а если и слышал, то, конечно, не мог понять. Даже и рискованно было предупреждать, ведь тогда парень мог ухватиться за то, на что он теперь, возможно, и вовсе не обратил внимания.

Но надо отдать справедливость Юзику: он нутром почувствовал, что дело какое-то важное и что об этом надо молчать. Поэтому, хотя сам он и ломал голову над этим вопросом, но не вынес на обсуждение даже своим товарищам.

С течением времени Юзик вообще стал забывать обо всей этой истории, так как у него были свои детские дела и интересы.

Когда Юзик пас коров, ему приходилось встречаться с ребятами из села Смоляки, что было возле имения. Но встречи эти большей частью носили военный характер.

Поместье располагался на двух берегах реки. Один берег полностью принадлежал пану; вдоль речки далеко тянулись помещичьи луга, за ними по холмам шла пахотная земля. На другом же берегу, болотистым, обрывистом, было пастбище. Но оно граничило с деревней, из-за этого постоянно были недоразумения. Не было такого дня, чтобы на барское пастбище не сунулись деревенские животные, и долгом панских пастухов было защищать своё пастбище. Для таких парней, как Юзик, это было даже приятным делом. Военные действия, перестрелка с деревенскими ребятами были для них интересной игрой в нудной однообразной пастьбе. Тем более, что победа над врагом всегда была обеспечена. Иногда удавалось взять в плен корову, и тогда подпасок гнал ее в имение с такой торжественностью, словно он возвращался победителем в серьезной большой войне.