– В смысле мальчика для битья, - пояснила ему Кер.
– Не получится, господа.

– О чем вы, Хейлин? Никто вас ни в чем не обвиняет и ничего из вас не делает, но сложилась очень трудная ситуация из которой нужно в кратчайшие сроки найти выход. И это вынужден делать институт.

– Что делать?
– уточнила Хейлин.

– Хейлин, давайте сядем?
– предложил святой отец, - разговор у нас будет длинным и важным. Где можно удобнее устроиться?

– В гостиной, располагайтесь, я сейчас приготовлю кофе. Есть хочется зверски.
– Зарон нахмурился. Лика продолжила: - Доктор, не принимайте мои идиомы близко к сердцу, ладно?

– Хейлин, вам не нужно завтракать, - как-то очень тихо произнес святой отец.

– Хорошо, - быстро согласилась Лика.
– Я не стану ничего есть, но мое чувство долга хозяйки дома заставляет меня пойти и приготовить кофе для вас. Вы в зеркало на себя посмотрите, у вас вид такой, точно вы два совершенно утомленных привидения. Всего две минуты, у меня кофеварка.

Под таким благим предлогом Мышка ускользнула в кухню. Первым делом она кинулась к холодильнику, запихивая в рот, все, что попалось под руку. Сегодня, ей попалась копченная курица, ветчина и селедочные рулетики с перцем. Так вам, думала Лика, набивая рот мясом, конечно, не ешь, как же, а работать как, я едва на ногах стою от голода. Интересно, с чего бы я так сильно хочу есть? Кофе потек по чашкам, ударяя в ноздри крепким ароматом. Лика выпила стакан томатного сока, остановилась на несколько секунд, и вытащила из холодильника маленькую бутылочку гранатового соку. Говорят, это для кроветворения очень полезно. Она поставила на поднос две чашки и вернулась в гостиную. Роне к этому времени весь извелся. В гостиной на диване валялся Юнг "Психология и алхимия", остался от экзамена по философии. Она пыталась разобраться с аналогиями, типичными символическими образами и парадоксами.

– А вы, согласны с Юнгом, святой отец?

– В чем?
– удивился Роне.

– В том, что алхимики представляли собой философское движение, основанное на бессознательном.

– В каком смысле, конечно нет, то есть в каком смысле, Хейлин? То, что вы говорите, бред человека, не знакомого с сущностью вопроса философии алхимии. Но вы же все-таки учите общую теорию алхимии и трансмутаций!

– Весьма однобоко, с точки зрения химии и субатомной теории вещества. Но ведь кроме практики средневековая алхимия содержала еще и философский пласт?

– Мы слишком по-разному подходим к сути этого вопроса. На вашей планете основная часть теории была потеряна и передавалась от поколения к поколению только в виде образов, а не конкретных понятий. Если вам так интересен этот вопрос, давайте побеседуем в другой раз, несколько позже, когда ситуация стабилизируется.

– Ловлю вас на слове, но что не стабильно в настоящее время?

– Все не стабильно.
– Прежде, чем продолжить, отец Роне надолго замолчал.
– Понимаете, Хейлин, сложилась очень непростая ситуация, гнезда остались без зеркал, как и крылья драконов. Причины этого непонятны.

– Вранье, драконы прекрасно знают в чем дело, просто не хотят рассказывать. У них все на мордах написано.

– Тогда вы расскажите.
– Аккуратно влез в их диалог Зарон.

– А я не знаю.
– Улыбнулась Хейлин, разводя руками.
– Не имею понятия, отчего потекли зеркала, но драконы за них совсем не волнуются, значит, для них добыть красную ртуть труда не составит. Но они, пока не собираются ее менять, вот в чем проблема. Вот над этим я предлагаю вам хорошенько подумать.

– Хейлин. кроме того, умирают люди.
– Настаивал отец Роне.

– Ну, а я тут причем?

– Сначала умер Шенон, который делал на вас рез, теперь, стало хуже еще двоим, которые были с ним у чаши. Они бредят, от чего-то меняется формула их крови. Таллер умер, не столько от шока, связанного с бредом, сколько от потери крови и разрыва сердца. Поверьте, что это не от страха.

Лика прикусила губу, и пожалела, что выпила мало гранатового сока.

– Вы считаете, что я могу что-то изменить?

– Нет, но мы хотели бы понять, что случилось?
– продолжал настаивать Зарон.

– А о чем они бредят?

– Они говорят о голубом огне, который выжигает их.

– Всех троих?
– изумилась Мышка. Ей стало, наконец, по настоящему страшно.

– Да, и еще они просят его убрать, они кричат бессвязные слова о льде, когтях.

Лика непроизвольно нахмурилась, потом вскочила с кресла и начала ходить по комнате.

– И вы, вы, хотите заставить меня работать, да? По принципу, пусть мне будет хуже. Одного не понимаю, что за голубой огонь?

– А лед и когти?

– Ну, это как раз не страшно. Это было первое, что я увидела в зеркале. Крошащийся лед и царапающие когти. Мерзко, но понятно. При чем же здесь огонь, огня я не помню?

– Стоп.
– Остановил ее отец Роне.
– Почему же вы не бредите?

– А почему я должна?

– А есть хочется?
– поинтересовался Зарон.

– Уже намного меньше, спасибо. Я немного закусила, вот если только еще гранатового соку?

– Хейлин!
– возмутился Зарон.