Еще было известно, что миссис Каллен не может сама иметь детей. Поскольку ее муж был доктором, они могли узнать об этом раньше других молодых пар, однако мои впечатления говорили, что попытки зачать ребенка чаще всего не принято прекращать настолько быстро.

Хронологически события плохо стыковались друг с другом. Я, возможно, слишком сильно доверяла мельнице слухов Форкса, однако слухи в городе действительно заслуживали доверия. Я предположила, что доктору Каллену, самое большее, тридцать пять лет. Хотя выглядел он на десять лет моложе. Скажем, если он закончил школу, когда ему было 16 — возможно он пропустил один-два класса в начальной школе и слухи об этом до меня не дошли — и получил медицинское образование по ускоренной семилетней программе, чтобы стать доктором в 23 года, после чего сумел ускорить этап лицензирования до 24 лет, и был таким светилом медицины, что его тут же взяли на сверхвысокооплачиваемую работу на Аляске…

И к тому времени Хейлы уже были бы с миссис Каллен. Я не знала, когда мистер и миссис Каллен вступили в брак, так что они до последнего времени могли и не жить исключительно на доход доктора. (Однако что миссис Каллен делала до замужества? Если у нее есть навыки работы, она никогда не применяла их в Форксе.) Но все это оставляет доктору Каллену восемь лет на получение большого дохода. Недостаточно, чтобы действительно много накопить. Неужели он все время жил как студент, на пакетиках лапши и самых дешевых продуктах только для того, чтобы потом начать жить по-королевски, и при этом проматывать свои накопления? В какое время были усыновлены три других ребенка? Если раньше он был таким скрягой, то почему дети ведут себя так, словно привыкли жить на широкую ногу? Когда Элис рассказывала о покупке своих сапог, в ее истории не было ни малейшего признака бурной радости от редкой и дорогой покупки, и хотя она не называла стоимость, я уверена, что они стоили как минимум пару сотен долларов.

А что насчет платы за учебу? Я предположила, что если верить в историю, где он является блестящим врачом с внушительной зарплатой, то он также мог бы быть выдающимся студентом, получавшим самую высокую стипендию…

Прозвенел звонок.

*

У меня было ощущение, будто Эдвард преследует меня по пути на биологию. Глупое предположение, если учитывать обстоятельства, ведь мы оба вышли из одной столовой и шли на один и тот же урок. Однако он шел позади меня и, похоже, старался идти точно в таком же темпе, как и наша компания. Я не могла пойти быстрее из-за наледи на дороге — так что я снизила скорость, сказав друзьям, что боюсь упасть. Этому можно было верить, поскольку я падала даже на менее скользких поверхностях. Они тоже пошли медленнее.

Вместо того, чтобы обойти нас, Эдвард тоже замедлил шаг. Это не было похоже на случайное совпадение или на то, что он внезапно резко расхотел обгонять нас по газону.

Что же Элис ему наговорила?

Путь на биологию казался очень долгим, хотя занял всего три минуты. Мы с Анжелой сели за наш стол, Майк пошел к своему партнеру, Эдвард прошел в дверь на полшага позже нас. Он задержался, словно бы хотел и дальше идти за нами — за мной — однако вместо этого плюхнулся на свое место. Он был очень напряжен, но не поворачивался, чтобы посмотреть на меня.

Биология прошла совершенно обыденно. Вместе с Майком мы пошли в спортзал, где тоже не произошло ничего необычного. Однако когда я вышла из спортзала, рядом со мной появился Эдвард Каллен и сказал:

— Привет, Белла.

Я даже подскочила от неожиданности. Ноги наступили на лед и сразу же разъехались в противоположные стороны. Я начала падать, закрыла глаза и издала что-то вроде сдавленного вскрика. Однако вместо ожидаемого звука удара головы об лед была тишина. Я приоткрыла один глаз.

Эдвард поймал меня очень аккуратно, и для окружающих это должно было выглядеть, как будто мы занимались бальными танцами в весьма странном месте.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Да, — ответила я. — Отпусти меня, пожалуйста.

Эдвард поставил меня обратно. Похоже, что у него нет никаких трудностей с перемещением меня так, как ему вздумается, также как у него не было никаких проблем с удержанием собственного равновесия.

— Спасибо, — поблагодарила я, однако при этом немного нахмурилась. Я ждала, что он скажет дальше. Он начал разговор, значит у него была на то причина. Я начала мысленно считать до пяти; если он ничего не скажет до того, как я досчитаю, то я собиралась пойти дальше к своей машине.

— Элис сказала, что тебе не понравилось то, как я… смотрел… на тебя, — сказал он мягким голосом (если бы голоса можно было делать из карамели, то это был бы именно такой голос), неотрывно глядя мне в глаза. Его глаза по-прежнему были золотыми. — Я хотел принести свои извинения.

— Ой, — сказала я. Этим я ему не помогла, но делать ему одолжение я тоже не хотела: посмотрим, что он скажет без подсказки.

— Извини меня, — сказал он после неловкой паузы, скорее всего, сообразив, что он выдал только фразу о готовности извиниться, и что теперь должны следовать, собственно, извинения.

— Я принимаю твои извинения, — сказала я. Привычка говорить именно так — вместо “Все в порядке” — появилась у меня в 14 лет, когда я заметила, что часто принимаю извинения за вещи, которые на самом деле были вовсе не в порядке.

— Спасибо, — поблагодарил Эдвард.

— Пожалуйста, — ответила я.

Снова повисла пауза, и я снова начала считать до пяти.

— Хочешь, провожу тебя до машины? — предложил он, когда я уже досчитала до трех, — Я заметил, что у тебя есть некоторые проблемы с передвижением по льду.