Проблема современной физики заключается в том, что общая теория относительности Эйнштейна и квантовая механика - две очень полные модели, принятые на вооружение - не согласуются друг с другом. Вернее, не полностью согласуются. Ну, скажем, пространство по Эйнштейну - это что-то вроде «активной ткани» с определенными характеристиками, а в квантовой механике - всего лишь пассивное и неподвижное нечто, некая арена для взаимодействующих меж собой фундаментальных частиц. Гм, пока не очень сложно?

–  Продолжайте, - попросил майор Галактической Безопасности.
– Я слушаю и стараюсь понимать, о чем идет речь.

–  В середине двадцатого века немецкий ученый Буркхард Хайм сделал попытку переписать уравнения общей теории относительности так, чтобы они соответствовали основам квантовой механики. То есть, проще говоря, задумал создать единую модель, универсальную и непротиворечивую. Для этого потребовалось сделать допущение о том, что гравитация - видимое проявление искажений в ткани пространства-времени, а все фундаментальные взаимодействия - проявление целого набора пространственных изменений…

–  Э-э-э… - только и проронил Фертихогель, который ничего не понял, просто не смог «вобрать» в мозг такую словесную конструкцию.

–  Хайм ввел в свою модель четыре дополнительных измерения, однако в дальнейшем отказался от двух. Его математическое построение получило название «Квантовая теория Хайма». Согласно этой теории, в шестимерном пространстве гравитация и электромагнетизм объединяются, причем, при определенных условиях, гравитационная энергия способна трансформироваться в электромагнитную. И наоборот.

Майор Фертихогель решил, что самое разумное - промолчать.

–  В дальнейшем, уже в начале двадцать первого века, эта теория была развита и расширена Вальтером Дрешером и Йохимом Хойезером. Именно тогда в модель вернули два измерения, ранее отвергнутые Хаймом, и составили мощное математическое описание восьмимерной Вселенной - пространство Хайма - Дрешера.

–  Дрешера?
– полюбопытствовал майор Фертихогель.
– Это…

–  Мой родственник, - с гордостью сказал Дуглас Дрешер.
– Так что получается, в настоящее время мы не только работаем над восьмимерной моделью Вселенной. Лично я продолжаю дело предков.

–  Зачем?
– не выдержав, спросил Клаус.
– Зачем, Дуглас? Ну, составите вы эту восьмимерную модель, пусть даже идеальную. А польза-то от нее какая?!

–  Ха!
– Дрешер посмотрел на офицера Галактической Безопасности свысока, будто на неопытного студента-первокурсника.
– А долететь от Земли до Луны за две-три минуты - это польза?! Добраться до соседней звезды за пару часов?! Получить реальность с другими показателями физических констант?!

–  Да, очень здорово… - согласился Фертихогель, вспомнив утомительный перелет в Солнечную систему и мгновенно оценив перспективы.
– Значит, институт экспериментальной физики работает над построением полной и точной восьмимерной модели пространства-времени?

–  Не весь институт, - уточнил Дрешер, - но это одно из наших приоритетных направлений.

–  И «Медуза» была экспериментальной площадкой?
– офицер ГСБ попытался свернуть на нужную колею, подойти к интересовавшей его проблеме.

–  Айштейн?!
– скривился Дрешер.
– Нет! Этот выскочка…

Впрочем, директор института тут же взял себя в руки, заговорил более спокойно:

–  Нет. Понимаете, восьмимерная модель Вселенной дает очень интересные возможности для развития - всякие побочные ответвления, за которые не следует хвататься до тех пор, пока не создана главная конструкция. Однако Марк Айштейн… как это говорили древние… Марк Айштейн любил бежать впереди паровоза!

Знаете, про мертвых надо говорить либо хорошо, либо ничего. Но если я буду следовать этому принципу, то не смогу рассказывать дальше.

–  Говорите так, как считаете нужным, - торопливо попросил Фертихогель.
– Меня интересуют факты, а не традиции.

–  Итак, у Марка Айштейна был очень вздорный характер. Этот ученый - не без таланта, конечно, - возомнил себя новым гением. Быть может, в этом виновно некое сходство фамилий: Эйнштейн - Айштейн. Если так, это сыграло очень плохую службу. Еще со студенческой скамьи Марк вообразил, что ему, лично ему, суждено сыграть прима-роль в современной физике…

Дуглас Дрешер прошелся по кабинету, засунув руки глубоко в карманы пиджака.

–  Он увлекся следствиями из теории восьмимерной Вселенной. В частности «червоточинами» и «проколами».

–  А что это такое?
– не понял Клаус.

Директор института физики взял со стола чистый лист бумаги, показал его майору ГСБ. Затем поставил две точки - на разных концах, далеко друг от друга.

–  Представьте, что это Вселенная, а две точки - звезды, удаленные друг от друга на тысячи или миллионы световых лет. Путешествие от одной до другой по «активной ткани» - по нашему листу бумаги - целая проблема. За один джамп гипотетический корабль способен продвинуться вперед на миллиметр-два. А теперь - смотрите…