Средь тарских яров

СПб, 1902 год

Отрывки из книги очерков Родиона Ивановича Мечниковского.

Из мещан города Ровно, православный, 1878 года рождения. Студентом Московского университета выслан за участие в антиправительственных выступлениях под административный надзор в Западную Сибирь. Два года провел в деревне Рязаны Бергамацкой волости Тарского уезда, где имел возможность близко ознакомиться с бытом коша (семьи) Скобарей (Скобаревых), сохранивших образ жизни поздних тартарийцев бывшего Иривесья.

Его записи и письма другу в Санкт-Петербург были литературно оформлены и изданы в 1902 году под авторством " Р.И. М-го", имели подзаголовок " Последние из тартариан", сопровождались рисунками автора.

Родион Иванович остался в Западной Сибири, работал в управлении Транссибирской магистрали на должностях учетчика и чертежника, в 1917- 1918 годах как левый эсер принимал активное участие в политической борьбе, умер от тифа в 1919 году.

Так как официальная этнография не уделяла внимания потомкам тартарийцев, считая их окончательно влившимися в "русский народ", то одно из свидетельств очевидца представляют особую ценность для воссоздания быта поздних тартарийцев.

/ ...о реке Таре/

То, что выходец из "Расеи" воспринимает как безнадежную и пустынную глухомань, для местных жителей представляет центр мироздания, наполненный мифами, аллюзиями и самой оживленной умственной деятельностью.

Местечко Тара показалось мне вначале отделом эллинского Аида, в котором в полутьме слоняются неприкаянные души, позабывшие обо всем на свете и самих себя. Таков был контраст между кипучей жизнью студенческой Москвы и сибирским захолустьем. Не скрою, я тяготился своим положением, и от души желам месту своего не совсем добровольного пребывания провалиться куда подальше, хоть в сами тартарары.

Мечтам свойственно сбываться - и я действительно словно ушел на дно провинциальной действительности, очутившись в причудливом мире Притарья - осколке древней Тартарии.

Я не переставал уверять аборигенов, что их отсталый образ мыслей вреден для общества, но признаюсь, их сумрачные фантазии о прошлом возбуждают живейшее мое любопытство. Я даже не мог представить, что окажусь среди героев Оссиана, даже более того - среди их потомков, до сих пор живущих обсуждением деяний своих предков...

...В мифических системах координат скромная сибирская река занимает особое место: у всех тартариан, даже не обитающих по Таре, к ней особое отношение. Это - их колыбель, место, где сложилась сия загадочная народность, откуда они рапространились на три континента, священный Грааль, из которого излилась их слава.

Тара противостоит Ирию- Иртышу и легендарному Асгарду, бывшему на месте современного Омска, в том смысле, что она лишена помпезности и величия агардийского периода истории. Восприятие Тары всегда камерное, интимное, как любовь к матери или кормилице, первому,еще невинному, поцелую. О Таре мало говорят, редко размышляют, но ее красные воды и охристые утесы всегда с тартарианином, хотя бы он никогда их не видел.

А паломничество на Тару, на ее берега, священные боры и чудесные озера обязательны для каждого уважающего себя тартарианина. Так он возвращается к истокам и подверждает самому себе, кто он есть: сын Тарха и Тары.

...Другой взгляд на Притарье - последние двести - триста лет здесь находился стык нескольких стран, за каждой из которых стояли богатая история, распространенность на многие тысячи поприщ и понимание своего природного места.

Тарский дол, особенно его левобережье, считались северной границей исторического Иривесья, весей по Ирию- Иртышу. Когда-то тартариане имели широчайшее распространение, но последние полтысячи лет стянулись в сибирскую лесостепь; по Иртышу были их коренные волости, с красными сосновыми борами и прозрачными березовыми рощами.

А за Тарой начиналась дремучая Урмания, с черными непролазными еловыми лесами, болотами и множеством мелких рек, стремящихся к Иртышу и Оби. Здесь хозяевами себя считали угры, самоеды и остяки, извлекащие из своей суровой родины невероятное богатство в виде пушнины.

По другую сторону Иртыша обширным клином в урманы вонзается язык южных степей. По этим торным степным шляхам волна за волной шли на север посланцы от царств скифов, сарматов, согдиан, арабов, чтобы натолкнуться на упорство лесных витязей. А в легендарную эпоху Ермака лесная Московия воздвигла здесь свой самый южный оплот - город Тару, защиту от хищных степняков и жадности азиатских купцов. Отрасли русского рода и таежные татары так отгородились от узбеков, киргизов и джунгар. Так степная страна, Издалия по-тартарийски, соприкоснулась с Русью, скрестила сабли в честном бою, а потом, наскучив бранью, принялась торговать. Я слышал рассказы стариков, как с юга шли величавые верблюды бухарцев, навстречу же им, плыли в верховья Иртыша торговые струги; здесь призывы муэдзина перекликаются с колокольным звоном, а чалма столь же обычна как папаха или колпак.

И вот, по таежной реке Таре, по оплывшим валам старинного города Тара, проходит невидимая граница столь разных народов, что дает прекрасную возможность сопоставлять нравы и обычаи, а через эти различия познавать природу человека...

...тартарианские погосты

После Ильи-пророка Лаврентий (средний сын главы коша, близкий приятель Родиона Мечниковского - прим. к публикации) обещал сплавить меня на излучину Тары, где, по его уверениям, стерлядь разве что не выплескивала воду из русла. Место относилось к старинным ловам коша Скобарей и всемерно ограждалось ими от посторонних. Для меня это было бы приятным разнообразием в землемерных делах.