— В сорока минутах ходьбы. Там уже фактически другой остров, примыкающий к первому, — сами увидите. Бенедиктинцы построили на нем монастырь.

— С ним там живут только Франсуа и господин Мару?

— До войны жили еще двое. А теперь мы с Магенноком делаем почти всю работу, нам помогает кухарка, Мари Легоф.

— Когда вы уехали, она осталась там?

— Ну разумеется.

Женщины вышли на плоскогорье. Тропинка вилась вдоль берега, петляя вверх и вниз по крутым склонам. Среди еще редкой листвы старых дубов виднелись шары омелы. Океан, вдали серо-зеленый, опоясывал остров белой лентой пены.

Вероника спросила:

— Как вы собираетесь поступить, Онорина?

— Я войду одна и поговорю сначала с вашим отцом. Вы подождете у садовой калитки, я вас позову и представлю Франсуа как подругу его матери. Он, конечно, потом догадается, но не сразу.

— Как вы считаете, отец примет меня хорошо?

— О, с распростертыми объятиями, госпожа Вероника! — воскликнула бретонка. — Мы все будем так рады, если только… если только ничего не случилось. Все-таки странно, что Франсуа нас не встретил. Ведь нашу лодку было видно с любой точки острова, начиная от островов Гленан.

Онорина опять вернулась к тому, что г-н д'Эржемон называл «глупостями», и дальше женщины шли в молчании. Веронику обуревали нетерпение и тревога.

Внезапно Онорина перекрестилась.

— И вы перекреститесь, госпожа Вероника, — посоветовала она. — Хоть монахи и освятили это место, здесь с древних времен осталось много всякого, что приносит беду. Особенно тут, в лесу Большого Дуба.

Под «древними временами» бретонка явно имела в виду времена друидов и человеческих жертвоприношений. И вправду: женщины вступили в лес, где дубы стояли в отдалении друг от друга, каждый на пригорке из замшелых камней, похожие на античные божества с их алтарями, таинственными культами и грозным могуществом.

Вероника, последовав примеру бретонки, перекрестилась, затем вздрогнула и проговорила:

— До чего же тут уныло! Ни цветочка, словно в пустыне.

— Если потрудиться, цветы тут растут прекрасно. Вот увидите, какой цветник у Магеннока, в конце острова, справа от Дольмена Фей… Это место называют здесь Цветущим Распятием.

— Они и в самом деле хороши?

— Восхитительны, поверьте. Только места для посадки Магеннок выбирает придирчиво. Он готовит землю, трудится над нею. Смешивает с какими-то листьями, свойства которых известны ему одному. — И она продолжала вполголоса: — Вы увидите цветы Магеннока. Таких нет нигде на свете. Чудо, а не цветы!

Обогнув холм, дорога резко уходила вниз. Громадная трещина разделяла остров надвое; вторая его часть была меньше первой и не такая высокая.

— Это место называется у нас «Монастырь», — пояснила бретонка.

Меньший островок окружали отвесные иззубренные скалы, возвышавшиеся над ним словно корона. С главным островом он соединялся гребнем утеса длиною метров в пятьдесят и немногим шире стены донжона [3] ; издали этот узкий гребень казался острым, словно лезвие топора.

Посредине утес прорезала глубокая расселина. На ее краях располагались лежни деревянного моста, перекинутого через пропасть.

Путницы вступили на мост, тесно прижавшись друг к другу: он был узок и раскачивался от их шагов и порывов ветра.

— Смотрите: вон там, внизу, на самом конце островка уже виден угол Монастыря, — сказала Онорина.

Тропинка, по которой они теперь шли, пересекала луг, в шахматном порядке засаженный небольшими пихтами. Другая тропинка сворачивала вправо и исчезала в густом подлеске.

Вероника не спускала глаз с Монастыря, чей низкий фасад мало-помалу выступал из-за деревьев, как вдруг через несколько мгновений бретонка остановилась как вкопанная и, повернувшись к возвышавшемуся справа лесу, крикнула:

— Господин Стефан!

— Кого вы зовете? — спросила Вероника. — Господина Мару?

— Да, учителя Франсуа. В просвете между деревьями я видела, как он бежал к мосту. Господин Стефан!… Что ж он не откликается? А вы его заметили?

— Нет.

— Но это явно был он, в своем белом берете… Впрочем, мост позади нас еще виден. Подождем, пока господин Мару появится.

— Зачем мы станем ждать? Ведь если есть какая-то опасность, она в Монастыре.

— Верно. Поспешим.

Охваченные дурными предчувствиями, они ускорили шаг, потом, не сговариваясь, побежали, — до такой степени их опасения усиливались по мере приближения к цели.

Островок вновь сузился, перегороженный низкой стеной, ограничивающей владения Монастыря. В этот миг оттуда донеслись крики.

Онорина воскликнула:

— Зовут на помощь! Вы слышали? Кричала женщина. Это кухарка, Мари Легоф.