Другие сидели в самых напряженных позах, подавленные ожиданием взрыва и того, что должно было произойти. На стенах плясали тени.

Прошло больше времени, чем рассчитывал, видимо, дон Луис. Тридцать-сорок минут, тянувшихся бесконечно. Но вот Перенна немного поднял свечу и шепнул: — Наконец.

И все увидели: с потолка спускалось письмо. Оно медленно кружилось, как лист, падающий с дерева в тихую погоду. Слегка задев дона Луиса, оно легло на паркет против средней части стола.

Дон Луис поднял его и подал Демальону, говоря:

— Вот, господин префект, то четвертое письмо, которое вы ждали.

Префект смотрел то на письмо, то на потолок, ничего не понимая.

— Тут нет никакой фантасмагории, — заговорил дон Луис. — В сущности все очень просто и в то же время трагично до ужаса. Бригадир Мазеру, отдерните занавеси — побольше света.

И, взяв стремянку, оставленную рабочими в углу, дон Луис поставил ее посреди комнаты и взобрался на нее, очутившись, таким образом, на уровне люстры.

Это был, собственно, плафон, состоящий из большого медного круга с хрустальными подвесками и трех лампочек, расположенных в углах медной же треугольной рамы, маскировавшей провода.

Перерезав провода, дон Луис стал развинчивать плафон. Затем пришлось молотком отбивать часть штукатурки. Наконец, с помощью подоспевшего Мазеру дон Луис спустил тяжелую люстру вниз и положил ее на стол.

Сейчас же обнаружилось, что к плафону приделана металлическая, формы зуба, коробка, которая и входила в потолок между железными крючками, почему и понадобилось повредить потолок.

— Что это значит? — воскликнул Демальон.

— Загляните сами, вот крышка, — ответил дон Луис.

Префект приподнял крышку: внутри колеса, пружинки, целый механизм, напоминающий часовой.

— Разрешите, господин префект? — спросил дон Луис. И приподняв механизм, обнаружил позади другой, соединяющийся с первым лишь зубчатыми колесами и представляющий собой почти точную копию автоматических приспособлений для разматывания ленты с напечатанными объявлениями. В глубине коробки, в том месте, где она соприкасалась с краем потолка, была щель и у этой щели письмо…

— Пятое и последнее разоблачающее письмо, — сказал дон Луис. — Тут находились и предыдущие, приготовленные заранее, и в определенное время искусно сделанный механизм выбрасывал их в щель, скрытую от глаз лампочками и хрустальными подвесками.

— Допустим, — сказал префект, — но каким образом преступники могли устроить такую штуку в отеле, в комнате, охраняющейся день и ночь?

— Очень просто, господин префект, устроено это было тогда, когда отель еще не охранялся.

— То есть, до убийства?

— До убийства, господин префект.

— В чем же дело? Объясните: почему вы оттягиваете свои разоблачения?

— Раз тайна писем раскрыта, мы близки к истине. Вы сами назвали бы уже преступника, если преступление не было бы настолько отвратительно, что это само по себе отводит подозрения.

Демальон внимательно смотрел на дона Луиса.

— Так вы полагаете, что письма эти были помещены сюда исключительно с целью погубить Саверана и мадам Фовиль? И помещены еще до убийства, а, следовательно, коварный замысел предшествовал убийству?

— Совершенно верно, господин префект. Стоит только допустить, что Гастон Саверан и мадам Фовиль невинны, и придется признать, что все улики против них подстроены искусственно, их слишком много. Выезд в тот вечер мадам Фовиль и тот факт, что она не может объяснить, где провела время с двенадцати до двух, ее необъяснимая прогулка и появление ее кузена близ отеля, все это результат махинаций. Следы зубов на яблоке — тоже! Да еще какая дьявольская махинация! Все это было заранее подготовлено, устроено, предусмотрено. И все шло с точностью вот этого самого часового механизма.

Демальон задумался.

— Но ведь в этих письмах господин Фовиль обвиняет свою жену? Следовательно, одно из двух: или он имел основания или письма подложные.

— Эксперты признали, что они написаны Фовилем.

— Но в таком случае…

— В таком случае…

Демальон вздрогнул. Он начал догадываться.

— Не понимаю.

— Нет, вы понимаете, господин префект. Понимаете, что раз письма были одним из орудий против Гастона Саверана и мадам Фовиль, то и содержание их специально к этой цели приноравливалось.