Сомов долго смотрел ей вслед и все решал про себя, издевательски она ему приятного аппетита пожелала или потому, что того правила требовали? Или все же потому, что дурой была законченной и невнимательно слушала клиента.

Обед, сочтенный им испорченным, он проглотил без аппетита, почти не чувствуя вкуса. Так он обычно ел, когда в ментовке работал. Там трапезничать было некогда, да и не на что особо. Глотал что придется. Желудок оттого частенько побаливал, пузо появилось. Как ушел в собственное расследование, так решил, что все – хватит над собой так измываться. Есть стал сытно и не абы где.

В сегодняшнее кафе он и раньше захаживал. Очень любил здешние спагетти под сырным соусом. И мясо хорошо готовили, и улыбались приветливо. А сегодня…

– Девушка! – подозвал он ее, когда на тарелках ничего не осталось. – Кофе мне повторите. И не перепутайте снова!

– А… А что-то не так?! – она зарумянилась, накладные ресницы виновато дрогнули. – Простите меня, я здесь недавно, вторую смену всего.

– Кофе и сливки отдельно! – повысил голос Сомов. – Повторяю: отдельно!!! В белом таком кувшинчике мне их обычно приносят, понятно?!

Плевать ему было на ее только вторую смену, плевать. Он не должен ломать себе день и здоровье из-за ее рассеянности. Ему и так жизнь не мила из-за друга детства, вернее, из-за его гиблого дела, а тут еще какая-то фря…

– Простите, простите, – защебетала она, забирая посуду и отряхивая скатерть от крошек. – Я сейчас все сделаю…

Принесла наконец сливки отдельно в кувшинчике, кофе в чашке. И в счет не включила, пробормотав, что за счет заведения. Сомов не стал настаивать, хотя и понял, что это за ее счет, а не за счет заведения.

Пускай учится укрощать свою рассеянность, черт побери, хотя бы посредством материальных лишений, если по-другому не может.

Сомов плеснул в кофе немного сливок, ссыпал из пакетика сахар и поболтал в чашке крохотной изящной ложечкой. Попробовал на вкус, остался доволен и тут же от соседнего столика поймал виноватую улыбку официантки, кивнул ей.

И чего на девку взъелся? Она виновата, что ли, что ему Сетин в ту дрянную ночь позвонил? Ну, напутала немного с заказом, и что? Теперь вот ей платить придется, а кофе тут стоит о-го-го, раньше у него весь обед столько стоил.

Э-эх, Сомов, Сомов, портиться начинаешь, да? Деньги портят, это точно. Разве он таким раньше был? Нет, конечно. И Сетин таким раньше не был. А теперь? Теперь, когда у него денег – куры не клюют, каким стал задушевный друг Виталька? Засранцем он стал форменным, вот так!

Орал вчера на него, ногами топал, слюной брызгал.

– Мне плевать!.. – орал Виталька, как ненормальный. – Где ты ее станешь искать! На земле, под землей, за океаном, но найди, слышишь, Сом! Найди мне эту дрянь!

А где он ее найдет? Где?! Он ведь не был глупым ментом никогда. И знал прекрасно, что если преступление не раскрыто по горячим следам и не подоспели вовремя осведомители, то можно ставить на этом деле жирный крест до тех пор, пока кто-то когда-то, может, лет через сто, случайно не проколется и не прольет свет на это самое дело.

Горячих следов нет! Их вообще никаких нет – следов этих. Ни следов борьбы в доме, ни следов взлома. Ничего! Даже собачки послушно потрусили в вольер, когда кто-то им приказал.

А кого у нас слушались собачки? Правильно: хозяина, домработницу и… его вторую жену Марию. Бывшую, бывшую жену.

Стало быть, мог кто-то из них загнать собак той ночью в вольер, чтобы Валерия беспрепятственно покинула дом? Да, мог! Кто из перечисленных? Домработнице незачем, раз она перед этим их только выпустила. Сетин был на вечеринке, подтверждений тому масса. Остается Мария?

Именно! Именно Мария могла той ночью загнать собак, чтобы выманить с какой-то целью Валерию из дома.

Цель? Какая у нее была цель?

Это мучило Сомова с утра до ночи. Он не мог понять мотива, сколько ни бился. По словам очевидцев, женщины не дружили между собой, даже вроде не были знакомы. Что тогда могло их заставить контактировать той ночью, что?! И главное – почему следующим вечером Мария была найдена убитой, и где бы вы думали? Правильно, в городской квартире Валерии Сетиной, ныне числящейся пропавшей.

С момента ее бегства из дома – а Сомов искренне полагал, что она сбежала и никто ее не похищал, – и до того, как в ее квартире была убита Мария Сетина, прошли почти сутки.