– Нет, - я вздохнула.- Посмотри, как он выделяет единственный источник света. Все сосредоточено вокруг солнца, остальное же покрыто пеленой тени. Он лишь подкрепляет мысль о том, что пустыни являются чем-то огромным, но также прекрасным, и в этом их истинная сила.

Люк усмехнулся. Или, может, слово ухмылка станет лучшим описанием того, как он слегка искривил уголок губ. Он был восхитительным, даже когда находил меня забавной.

– Знаю. Все, что я хотел сказать, это то, что он жил для того, чтобы нарисовать то, что прожил. Вместо этого тебе следует опустить пальцы в чернила и передать на холсте все, что ты видишь перед собой.

Он оставил меня любоваться "Сумерками" и бродил по залу. Он потерялся в картинах, что казалось мне забавным. Я тоже обычно терялась в этом. Единственная картина могла привлечь меня на долгие часы, и весь мир вокруг меня исчезал. Каждая мысль. Каждый звук. Каждый аромат. Каждое чувство. Каждый вздох. Каждое ощущение. Но сегодня все иначе. Сегодня Люк был со мной и являлся тем, кто занимал мои мысли.

Искоса я наблюдала за ним, заворожено разглядывающим каждое полотно. Когда он подошел к картине на углу комнаты, я тихо встала за ним.

– Как символично, - с улыбкой произнесла я.

Картина называлась "Северное сияние", которой я никогда не уделяла должного внимания. Я прочла табличку под ней и изучила, что она предупреждала об опасности, о назревающем конфликте.

Люк тоже прочитал написанное, а затем посмотрел на меня, нахмурившись, что делало его старше.

– Ты изучала "Церковь"? Думал, ты говорила, что никогда не видела северного сияния.

Я покачала головой.

– Я изучала его методы и некоторые картины, но никогда не уделяла им должного внимания. Кажется, я видела его, но не видела связи с северным сиянием до сих пор, - я остановилась.
– Оно красивое.

Люк кивнул.

– Это я понимаю, - он отвернулся от картины ко мне, улыбаясь.
– Моя очередь? У нас не так много времени.

Кто ж знал, соблюдает ли плохой мальчик Люк комендантский час?

– Конечно.

Мы воспользовались временем, чтобы вернуться к месту встречи на палубе, где шезлонги были собраны на ночь. Люк вытащил два для нас и поставил их рядом. Мы сели поближе друг к другу и посмотрели на небо.

– Посмотри туда!
– Люк взволновано указал на небо.
– Это всего лишь круг, но если присмотреться, ты заметишь, что он создан мириадами звезд. А палочка, что удерживает их вместе, тоже из звезд.

Я украдкой посмотрела него и увидела нетронутую усмешку на его губах. О чем он говорит?

– Это похоже на чупа-чупс.

Я рассмеялась.

– Милки вэй, марс и чупа-чупс, - я склонила голову.
– Ты имеешь дело с небесными телами? Или с конфетами?

– Обоими, - он был невозмутим.

Я улыбнулась в ответ.

– Может, объяснишь?

Он усмехнулся.

– Когда мой отец показывал мне звездопад, я никогда не предавал ему значения. И это по-прежнему неважно для меня, - он подмигнул, и я словно растаяла под его взглядом.
– Мой отец старался заинтересовать меня. Он рассказывал мне истории о вавилонских астрономах, которые изучали философию мироздания идеальной природы вселенной, они использовали опытные подходы, логические определения - в конце концов, даже такие интересные истории не смогли привлечь моего внимания в этот раз. Так что он использовал тяжелую артиллерию.

– Сладости?

Он кивнул.

– Он говорил, что каждое созвездие можно отнести к сладостям, и предложил мне устроить состязание о том, какие конфетные созвездия нам удастся найти. Ребенком я был большим сластеной, - он пожал плечами.
– И это сработало.

– Твой отец умен, - я рассмеялась.

Люк с усмешкой указал на другую точку.

– Ладно, тогда как насчет этого? Похоже на круг с неровной окружностью.

– Дай угадаю, - я уже подключилась к его игре, называя звезды любимыми детскими сладостями.
– Баночка арахисового масла Ризы.

– Да!
– он захихикал.
– Теперь попробуй ты.

Я сосредоточилась, мой взгляд скользил по небу, но на самом деле я лишь думала о шоколадной плитке.

– Ладно, так. Это длинный и неровный прямоугольник.

Люк скорчил гримасу, взгляд засветился удовольствием.

– Какое ужасное описание, но ты нашла лишь Сникерс?