Я историю излагаю... Книга стихотворений
вернуться

Слуцкий Борис Абрамович
Шрифт:

На выставке детских рисунков

Откроются двери, и сразу Врываешься в град мастеров, Врываешься в царствие глаза, Глядящего из-под вихров. Глаз видит и пишет, как видит, А если не выйдет — порвет. А если удастся и выйдет — На выставку тут же пошлет. Там все, что открыто Парижем За сотню последних годов, Известно белесым и рыжим Ребятам из детских садов. Там тайная страсть к зоопарку, К футболу открытая страсть Написаны пылко и жарко, Проявлены с толком и всласть. Правдиво рисуется праздник: Столица и спутник над ней. И много хороших и разных Зеленых и красных огней. Правдиво рисуются войны: Две бомбы и город кривой. А что, разве двух не довольно? Довольно и хватит с лихвой. Правдиво рисуются люди: На плоском и круглом, как блюде, Лица наблюдательный взгляд И глупые уши торчат. Чтоб снова вот эдак чудесить, Желания большего нет — Меняю на трижды по десять Все тридцать пережитых лет.

Взрослые

Смотрите! Вот они пирожные едят! Им стыдно, и смешно, и сладко. Украдкою приподнимая взгляд, Они жуют с улыбкой и с оглядкой! Помногу! По четыре! И по шесть! А дети думают: зачем им столько? Наверно, трудно сразу это съесть, Не отходя от магазинной стойки. Им — 35. Им — 40. 45. Им стыдно. Но они придут опять: От этого им никуда не деться. За то, что недоели в детстве, За «не на что!», за «ты ведь не один!» За «не проси!», за «это не для бедных!». Они придут в сладчайший магазин И будут есть смущенно и победно!

9-го мая

Замполит батальона энского, Капитан Моторов Гурьян От бифштекса сыт деревенского, От вина цимлянского — пьян, Он сидит с расстегнутым воротом Над огромным и добрым городом, Над столицей своей, Москвой: Добрый, маленький и живой. Рестораны не растеряли Довоенной своей красы. Все салфетки по расстилали, Вилок, ложек понанесли. Хорошо на душе Моторов, Даже раны его не томят. Ловко, ладно, удобно, здорово: Ест салат, заказал томат. Сколько лет не пробовал сока, Только с водки бывал он пьян. Хорошо он сидит, высоко. Высоко забрался Гурьян.

Художник

— Мне бы только комнату и зеркало, хоть бы это государство выдало! — так его ломало и коверкало, что мечты другие — все повыбило. — Комнату! Хоть не свою — чужую. Зеркало! Я б сам себя писал. Ни единому буржую ни за что б завидовать не стал. Это говорил мне живописец, может, из больших и настоящих, говорил и словно торопился: — Может быть, сыграю скоро в ящик. Вот продам пальто, добуду комнату, пить не буду, удержусь. Вы меня услышите и вспомните! Может быть, на что-нибудь сгожусь!

Ребенок для очередей

Ребенок для очередей, которого берут взаймы у обязательных людей, живущих там же, где и мы: один малыш на целый дом! Он поднимается чуть свет, но управляется с трудом. Зато у нас любой сосед, тот, что за сахаром идет, и тот, что за крупой стоит, ребеночка с собой берет и в очереди говорит: — Простите, извините нас. Я рад стоять хоть целый час, да вот малыш, сыночек мой. Ребенку хочется домой. Как будто некий чародей тебя измазал с детства лжей, ребенок для очередей — ты одинаково чужой для всех, кто говорит: он мой. Ребенок для очередей в перелицованном пальто, ты самый честный из людей! Ты не ответишь ни за что!

Баллада о трех нищих

Двурукий нищий должен быть Весьма красноречивым: Ну, скажем, песню сочинить С неслыханным мотивом, Ну, скажем, выдумать болезнь Мудреного названая, А без болезни хоть не лезь, Не сыщешь пропитания. Совсем не так себя ведет С одной рукою нищий: Он говорит, а не поет Для приискания пищи — Мол, это был кровавый бой, Мол, напирали танки, Когда простился я с рукой — Пожертвуйте, гражданки! Безрукий нищий молчалив — В зубах зажата шапка. Башку по-бычьи наклонив, Идет походкой шаткой: Мол, кто кладет, клади сюда! И шапкой вертит ловко. А мы без всякого труда Суем туда рублевки.

Телефонный разговор

По телефону из Москвы в Тагил Кричала женщина с какой-то чудной силой: — Не забывай! Ты помнишь, милый, милый! Не забывай! Ты так меня любил. А мы — в кабинах, в зале ожиданья, В Москве, в Тагиле и по всей земле — Безмолвно, как влюбленные во мгле, Вдыхали эту радость и страданье. Не забывай ее, не забывай! Почаще вести подавай!

Отдельность

Плохо жить в проходной, но хуже проходить через хозяев, утонувших в финансовой луже, иногда из нее вылезая только вследствие вашей квартплаты, и терпящих ваши проходы. Плохо видеть чужие заплаты. Плохо видеть чужие заботы. И чужие несчастья учат. Обрывается сердце и вчуже, когда целые семьи, скачусь на брегах финансовой лужи, ждут, когда вы пройдете мимо, отворачиваясь и смолкая, и напоминают мима — выразительность вон какая! Я, снимавший восьмушки дачек, ощущал до дрожи по коже: не счастливей квартиросъемщик, чем квартиросъемщик его же. Я, снимавший угол квадрата комнаты в коммунальной квартире, знал, что комната мне не рада — все углы ее, все четыре. Правда, были и чаепития, кофепития, бесед извить, поздравления к Восьмому марта, домино и лото, и карта. Компенсировало едва ли это всё холодные взгляды, что соседи нам выдавали, и подтекста: не рады, не рады, сколько вы бы нам ни платили! Уважаю душевную цельность. Изо всех преимуществ квартиры я особо ценю отдельность. Надо строить дома. Побольше. Люди дорого заплатили и достойны жить по-божески. Бог живет в отдельной квартире.