— А меня ты любил, Томоэ? — голос срывается от набежавшей грусти и тоски.

Больно. Как же больно сознавать, что он никогда не принадлежал ей по-настоящему. Забота. Защита. Внимательность. Всё это лишь потому, что она его госпожа, а он хранитель. Поэтому она закрывает свою печаль руками, пытаясь спрятать от него. Хранитель не ожидал такого поворота событий. Удивлённо смотрит.

« Да что с ней сегодня такое….С самого утра сама на себя не похожа!»

Возможно, успокоится, если он обнимет её. Согреет своим теплом и любовью. Но она решительно отталкивает его ласку. Отходит в сторону. Не подпускает. Вновь эти глаза, полные слёз, смотрят на него, как на…как на чужого…

— Нанами, конечно я люблю тебя. Чего ревёшь? Глупая, — он стирает слёзы с её щёк. Она грубо отталкивает его руки.

Не хочет лживой заботы. Хочется настоящего. А он всё делает только потому, что связан паршивым контрактом.

— Хватит, Томоэ. Я …я не знаю почему ты меня так и не смог полюбить. Когда я встретила тебя в прошлом, ты был груб со мной, но хотя бы был искренним. Всё делал от души. Привязанность, что ты питал ко мне, была настоящей. Для тебя с тех времён прошло 500 лет. Со мной ты провёл считанные моменты, а с Юкидзи три года…. Я не дурочка и всё понимаю. Не надо считать меня дурой!!!

Снова хнычет. Уже во весь голос, не сдерживая рыданий.

« Что за фигня? Откуда этот бред… — лис стоит в недоумении, будто дубиной огретый»

— Ооо, Нанами-тян, — послышался голос Микаге сзади. Заметив ревущую богиню, он остановился. Вопросительным взглядом посмотрел на хранителя. Тот лишь пожал раздраженно плечами.

— Нанами-тян!!! Наконец-то я в любимом храме! — орал Мидзуки.

Подбежал к богине и крепко обнял её. Потискал.

— А почему вы не спите? Сейчас только 5 утра? — довольный змей посмотрел в заплаканное лицо богини, и улыбка исчезла с губ. — Эй, лииис!!! — зашипел он. — Что ты сделал моей хозяйке?

Нанами отошла от Мидзуки, вытерла слёзы.

— Скройся, гадёныш. Иначе я зажарю тебя на завтрак. Нанами, иди в храм! На сегодня достаточно твоих глупостей.

— Глупостей? — в голосе полно упрека. — Ты всё это время сравнивал меня с Юкидзи, разве нет, Томоэ? Пытался разглядеть во мне её черты? Это тоже глупости? Сердце ёкая может быть отдано только одной женщине и только один раз. Разве не ей ты его отдал?!

Микаге понял, что тут они со змеем, мягко выражаясь, ни к месту. Это личное дело Нанами и Томоэ. Пожалел о своем поспешном решении вернуться раньше.

— Ой, Мидзуки, что-то саке больно захотелось. Прошу, пойдём в храм. Приготовь его мне.

— В 5 утра?! — возмутился хранитель.

— Ддаа! — так грозно, что Мидзуки беспрекословно подчинился.

Томоэ внимательно смотрел на богиню. Пытался пробраться внутрь. В самую голову. Если сможет, то и в сердце. Хотел узнать её тревоги и опасения. А главное, откуда столько ереси взялось.

— Это Акира вбил всю эту ерунду в твою голову? — спросил Томоэ. Глядел не в бровь, а в глаз. Ситуация уже выводила его из себя.

 — Нет, Томоэ. Он тут не при чём. Не надо искать виноватых там, где их нет! — ложь, но лишь отчасти. — Я сама всё поняла, когда после прошлой ночи ты смылся в чайный домик…. — тише чем когда-либо. — ….к тануки.

Снова плачет. Закрывает лицо. Царапает руками, поспешно вытирая слёзы.

« Так вот в чём причина. Вот почему она весь день как с цепи сорвалась. Сама не своя»

На лиса будто нашло озарение. Теперь мозаика наконец-то стала собираться в картинку.

— Да, я пошёл в чайный домик, — а в голосе ни нотки собственной вины. — Там просто живёт моя старая подруга, — задумавшись, он исправился. — Жила.

— Которую ты тоже любил? Томоэ, ты такой любвеобильный оказался, — полно сарказма в словах. — Любишь всё, что движется, кроме меня. Хотя и правда. Куда уж мне, такому ничтожеству, жалкому человечишке, ни на что негодной богине, до пышногрудых красавиц?!!! У меня ведь нет ничего, что тебе может быть интересно! Что молчишь? Нечего сказать?! Ты даже на чувства мои ответил потому, что ты хранитель и должен потакать мне во всём! Это ведь твоя обязанность, а не собственное желание!!!

— Что заа??? — у лиса аж челюсть отвисла от таких откровений.

— Не надо оправданий, Томоэ, — а Нанами уже всю трясет.

Её состояние можно описать лишь одним словом — истерическое. В груди всё переворачивается, всё сломано от предательства лиса. А теперь она дала волю всему, что её мучило.

« Пора заканчивать эти истерики! Эта глупая изводит себя и меня пытается»

Томоэ просто сгребает её в охапку и прижимает к себе, приподняв над землей. Нанами сопротивляется. Трепещется в его руках, как маленькая дикая пиранья. Не хочет, чтоб он трогал её из проклятого чувства долга. Противно сознавать, что ему до неё есть дело только из-за того, что он ей служит. Только из-за проклятого контракта! Гори он лисьим огнём!