Быстро спустилась вниз и бросила ключи на стойку ресепшен, оставив закорючку своей подписи на бланке, который мне быстренько подсунул портье. Вылетела из дверей и оглянулась в поисках этого злосчастного микроавтобуса. Он был припаркован на стоянке и рядом с ним стояла Эстер. Таща за собой чемодан, который никак не хотел катиться на своих дурацких колесиках, я семенила к транспортному средству.

– Давай помогу, – услышала я над головой и, подняв ее, увидела Скотта.

Он с легкостью подхватил мой багаж, несмотря на то, что помимо него у него в руках было две сумки Митча, его чемодан и спортивная сумка на плече.

– Доброе утро, Ангелочек! – догнал меня Митчелл, – Чудесно выглядишь! – Доброе утро, Митчи, – ответила я ему и улыбнулась.

Мы подошли к микроавтобусу и влезли в него. Осмотревшись, я увидела только одно свободное место рядом со Скоттом, поскольку Митч тут же устроился на соседнем сидении с Кирсти. Протиснувшись между сваленных в кучу в проходе чемоданов и сумок, плюхнулась рядом с блондином.

– Ты не против? – спросила я его, поскольку он таким взглядом наблюдал за мной, будто к нему пробиралась не девушка, пусть и не особо приведенная в порядок, а снежный человек. – Нет, что ты, – ответил он и улыбнулся. – Спасибо, – сказала я ему. – За что? – удивленно спросил он. – За чемодан, – ответила я и улыбнулась в ответ. – Оу, ерунда! Не беспокойся, – ответил он и отвернулся к окну.

Автобус тронулся и пополз по утренним улицам Вашингтона в сторону аэропорта. Мы приехали к самой регистрации, быстро прошли досмотр и вошли в самолет. Посмотрев на свой билет, прошла к своему месту и плюхнулась. «Все, гонка закончена. Можно выдохнуть», – подумала я и прикрыла глаза.

– Можно я с тобой сяду? – над головой опять звучал голос Скотта. – А как же Митч? Я думала вы везде сидите, живете вместе, – спросила я. – Он с Кирсти все еще что-то обсуждает, – объяснил он. – Конечно садись, – ответила я.

Самолет начал разгон и пошел на взлет. Я вцепилась в сидение и закрыла глаза.

– Ты боишься летать? – на ухо спросил меня Скотт. – Нет, просто меня укачивает при взлете и посадке. А так я могу сконцентрироваться на чем-то другом, кроме своего желудка, – ответила я, приоткрыв один глаз.

Скотт начал тихо хихикать.

– Чего смешного? – удивилась я. – Просто, не думал, что «Железная Нэт» боится летать, – давясь от смеха, сказал он. – Я же сказала, что не боюсь – меня укачивает. Будешь продолжать надо мной смеяться, и я отпущу контроль и извергну содержимое своего желудка тебе на колени, – сказала я сквозь зубы.

Блондин перестал смеяться и уставился на меня. Я хитро посмотрела на него и улыбнулась.

«То-то же!» – подумала я и вернулась к процессу впивания ногтей в велюр обшивки сидения.

Через пятнадцать минут самолет выровнялся, набрав высоту, и мой желудок перестал вытанцовывать ламбаду внутри меня.

– Извини. Просто я не люблю, когда надо мной смеются, – сказала я, открыв глаза. – Ты тоже извини. Не красиво смеяться над чьими-то слабостями, – ответил он.

Скотт, нацепив наушники, прикрыл глаза и слушал музыку. Ну, а я достала ноутбук и решила провести оставшийся час с небольшим за работой.

– Чем занимаешься? – спросил Скотт через час, стянув наушники с головы. – Программу пишу, – ответила я. – И что она будет делать? – продолжал спрашивать он. – Хочу анимировать ваш логотип, – ответила я, все так же уставившись в экран. – Никогда не понимал, что может быть интересного в этих цифрах, значках и командах, – сказал он. – Ну, любой программист скажет тебе то же самое про музыку. Для них ноты, те же значки и закорючки, – ответила я. – Каждому — свое, – обиженно сказал Скотт. – Не обижайся. Я же сказала: «любой программист», а я — не любой. Мне кажется, что в создании программы, хорошей программы, так же нужен талант, как и в музыке, – сказала я, не поднимая глаз.

Теперь он уставился на меня, прожигая взглядом дыру в моем виске.

– Что? – спросила я, переводя на него глаза. – Просто, впервые слышу, что стучание по клавишам клавиатуры можно сравнить с муками создания музыкального произведения, – сказал он.

Я не обращая внимание на его замечание, дописала код, повернула экран к нему и запустила свое творение. На экране сверху вниз начали падать сначала клавиши, а потом буквы аббревиатуры группы и стали перемигиваться голубым цветом.

– О, они играют какую-то мелодию! – воскликнул Скотт.

Я улыбнулась и сказала:

– Сейчас, это «I need your love», но можно прописать любую. – Круто, – сказал Скотт, все еще уставившись на экран. – Вот об этом я и говорила. Когда ты сочиняешь музыку, она же не сразу получается. Ты переписываешь ту или иную часть мелодии, пока она не станет идеальной. То же самое с программой, я ведь не прямо сейчас ее написала. Мне пришлось потратить много времени до этого, чтобы все было так, как я представляла в голове, и чтобы можно было подставлять любую мелодию, – объяснила я.