— Значит, на протяжении месяца мистер Джоветт не уезжал? Подумайте еще раз.

— Но я уверена… да-да… уверена. Впрочем, вы можете спросить об этом у него.

— Конечно. К тому же это не имеет большого значения. А профессор Снайдер и его дочка?

— Они приехали приблизительно в то же время, что и я… через неделю после моего приезда. Постоянно находятся тут. Ни он, ни Дороти не покидали Мандалай-хауз. Я знаю точно, потому что поездка в столицу является для нас своего рода событием. У каждого есть какие-то просьбы, ведь мы здесь как бы оторваны от мира…

— То есть только Чанда и Коули покидали поместье за последний месяц? Вы в этом уверены, мисс?

— Пожалуй… пожалуй, да. — Она посмотрела на него несчастными, полными слез глазами. — Но почему вы об этом спрашиваете?

— Благодарю вас, мисс Перри, — Джо встал. — Надеюсь, что у нас больше не будет необходимости беспокоить вас, если… если не произойдет ничего непредвиденного.

Он направился к двери, Паркер за ним. Выходя, Джо улыбнулся Мерил. Она попыталась ответить улыбкой, но ее глаза по-прежнему были переполнены страхом и слезами.

Оказавшись в библиотеке, Паркер спросил у Джо:

— Она чего-то боится? Чего?

— Пока не знаю… Все, что она нам сказала, правда, ибо я все это сам видел, и объясняет ее поведение утром: заговорщицкий взгляд, которым они обменялись с Коули, когда тот выходил из-за стола после завтрака, то, что сразу же после девяти она появилась за домом и пошла туда, где находится оранжерея, ее слезы, когда она шла к генералу, и ее поведение после того, как она вышла из павильона. Она могла опасаться, что если застанет их обоих, Джоветта и Коули, в мастерской, то Джоветт воспользуется случаем и скажет какую-нибудь непристойность, которая снова взбудоражит ее возлюбленного. Ты прав, Бен, в эту минуту она боится. Но кажется, она действительно любит нашего молодого инженера, а потому его отсутствие в минуту смерти генерала могло так на нее подействовать… Войди в ее положение…

— Стараюсь, — буркнул Паркер. — Но посмотри на меня внимательнее: думаешь, мне легко начать мыслить категориями невинной женственности, девушки, влюбленной в индийскую скульптуру и в молодого, внезапно дематериализовавшегося мужчину?

— Да, — Джо серьезно покачал головой. — Есть, конечно, шероховатости, но все же ее можно понять, правда?

— А ситуация теперь представляется мне следующим образом, — продолжил Паркер, мягко поглаживая подбородок. — Если девушка говорит правду, значит, в одиннадцать часов генерал был жив, а поскольку Хиггс в это время уже следил за единственным подходом к павильону и никто, абсолютно никто оттуда не прошел, то мы имеем неопровержимое доказательство самоубийства. И это самое важное, не так ли? Что же касается пропажи денег и исчезновения Коули, то эти вопросы, возможно, связаны между собой, но… непосредственно не касаются факта гибели генерала.

— Я все время думаю об одном, — тихо сказал Джо. — О том, что он был совершенно холодным. Разве может человек, даже очень старый, так быстро превратиться в абсолютного покойника?

— Оставим это медицине. Было сильное кровотечение — это первое! Температура резко снизилась, второе! Со стороны моря вторглась волна холодного воздуха, третье. Сомервилль был глубоким стариком, четвертое. Сам знаешь, как в этих делах бывает. Когда я был начинающим следователем, я придавал всему огромное значение. Потом понял, что каждая человеческая особь может реагировать по-разному, кроме того, многое зависит от типа повреждений. Судебная медицина изобилует сотнями нетипичных случае, которые могут ввести в заблуждение следствие.

— Да, возможно… — неохотно согласился Джо. — Но, несмотря ни на что, хотел бы я знать, где инженер Коули и эти двести тысяч фунтов?

В ту самую секунду послышался стук в дверь.

— Шеф! — вполголоса сказал тот же самый полицейский, который приходил раньше. — Мы нашли деньги!

— Что? — вскричал Паркер. — Давайте сюда! Где они?

Полицейский молча протянул руку, в которой держал полотняный мешочек.

— Лежал возле телефона в холле, шеф. Я как-то не обратил поначалу на него внимание, потому что он лежал на самом виду…

— Великолепно! — Паркер заглянул в мешочек. — Одной заботой меньше, хотя не могу понять, как он там появился. Но доберемся и до этого…

— Доберемся раньше, чем ты предполагаешь, — Джо встал, взял в руки мешочек и с неудовольствием положил его на стол. — У меня, должно быть, плохое настроение, Бен! Такое скверное, как никогда раньше. Все утро я держал при себе пачку стодолларовых банкнот и положил их возле телефона, когда звонил тебе. А потом совершенно о них забыл!

— Гм… — Паркер потер подбородок. — Пусть останутся тут, — он посмотрел на полицейского. — Все в порядке. Благодарю вас. Идите.

Дверь закрылась.

— Четыреста тысяч долларов! — заместитель начальника уголовного отдела поднял мешочек, подержал в руках и бросил на стол. — Как же тяжело вести следствие бедному полицейскому, когда он имеет дело с вами, бандой рассеянных Крезов! — рассмеялся он. — Четыреста тысяч там, четыреста тысяч здесь! А ведь и ради одной десятой этой суммы совершались убийства, причем какие! Что с тобой, Джо?

Алекс махнул рукой.

— Я всего лишь человек, — сказал он, пожав плечами, — а не механизм, который годами безошибочно действует при каждом расследовании! В эту минуту меня интересуют не эти деньги, а те, которых по-прежнему нет. И инженер Коули.