— Просто сообщаю, что еды достаточно.

— Ты всегда своеобразно выражаешь свои мысли, — с издевкой произнесла я.

Не сговариваясь, мы опустили поплавки до конца лески, чтобы крючки болтались у самой поверхности и не привлекали крупную рыбу, после чего от души насадили наживу. Как только черви опустились в воду, вокруг них закружились десятки мелких рыбешек, и наши поплавки дергались и плясали до тех пор, пока крючки не были объедены дочиста.

Мы развлекались так до тех пор, пока не израсходовали всю наживку. Над водой удлинились тени. Воздух наполнился золотистым свечением. Я чувствовала абсолютное спокойствие.

— Девочка!

— Гм?

— Кто написал эти мерзкие письма?

— Не знаю, папа.

— Ну а на кого ты думаешь?

Я пожала плечами.

— Ни на кого. Это полная бессмыслица.

— Тогда как насчет того, что я заколю свинью и устрою в твою честь большой пикник?

Развернувшись, я недоуменно уставилась на отца. Узнав о моем намерении бороться за кресло судьи, он страшно рассердился и попытался заставить меня снять свою кандидатуру. Мы наговорили друг другу много гадостей.

— Я по-прежнему не понимаю, зачем тебе нужно становиться судьей, — продолжал отец, — но если ты этого хочешь…

Я внутренне напряглась.

— Ты собираешься купить мне эту должность?

— Я просто не хочу стать тем, из-за кого ты потерпишь поражение, — произнес отец с таким смирением, которое я никогда не слышала в его голосе.

Тишину разорвали пронзительные крики. Краснохвостый ястреб опустился почти до вершин деревьев, и на него налетели три вороны, пытаясь прогнать прочь.

— Терпеть не могу ворон, — сказал папа. — Ястреб — он стащит весной одного-двух цыплят, а ворона будет все лето клевать кукурузу, а осенью обчистит деревья пекана. Только взгляни, как они гоняются за ястребом — храбрые лишь тогда, когда их много.

Он проводил ястреба взглядом зорких голубых глаз. Ему уже восемьдесят два года, однако он по-прежнему знает, что значит жить как ястреб и чувствовать за спиной острые клювы трусливых ворон.

— Как ты смотришь на то, что я останусь на ужин? — спросила я.

В субботу утром я проснулась, готовая к худшему. Одному богу известно, сколько листовок было разложено по почтовым ящикам; в полдень в пятницу вышел «Леджер» с нашим заявлением; вся моя обширная родня так и рвалась в драку.

И что же произошло?

Ничего, черт побери.

Всякий раз, когда мы начинаем считать себя центром мироздания, мироздание, обернувшись, рассеянно вопрошает; «Прошу прощения, как, вы сказали, вас зовут?».

О, позвонили друзья, недоумевавшие, что происходит, однако в остальном царила полная тишина. Второй тур выборов окружного судьи — сущий пустяк по сравнению с соперничеством Харви Гантта, бывшего чернокожего мэра Шарлотта, пользовавшегося симпатиями избирателей западных районов штата, и Майка Изли, белого окружного прокурора из Саутпорта, которому отдавали предпочтение жители побережья.

По крайней мере, новых листовок не было.

Сын Хейвуда Стиви разбил своих кузенов и друзей на отряды, и они разъезжали по Коттон-Гроуву и Блэк-Крику почти до двух часов ночи, вооруженные блокнотами, куда записывались номера и описания всех подозрительных машин, таинственная деятельность у почтовых ящиков и вообще все необычное.

— И никто ничего не видел? — спросила я, когда Стиви позвонил утром.

Тот рассмеялся.

— Ну, не совсем так. Как-никак, это был вечер пятницы. Забавно, как много любопытного можно увидеть, если просто держать глаза открытыми.

— Все равно, благодарю за помощь.

Я отправилась сначала в Уиддингтон на званый обед с участием самых уважаемых жителей города, затем на заседание художественного совета Коттон-Гроува, где мне пришлось ответить всего на три доброжелательных вопроса относительно листовок.

После окончания заседания ко мне обратилась женщина, чье лицо показалось мне смутно знакомым. Я вспомнила, что эта деятельная натура входит в совет директоров нашего любительского театра. Она подошла ко мне, звеня обилием серебряных браслетов на руках, с пестрым платком, настолько небрежно наброшенным на плечи, что ей приходилось постоянно его поправлять.

— Мисс Нотт, я Сильвия Дейли. Наверное, вы меня не помните, мы вместе участвовали в постановке «Кто убил дорогую миссис?». Надеюсь, я могу задать вам один вопрос?