Работа была нудной, от нее болела спина, жара стояла убийственная, но урожай они собирали богатый. Золото встречалось небольшими кусочками, преимущественно в виде проколотых круглых бусин из ожерелий, нитка в которых давно сгнила, но попадались и крупинки тонкой фольги, которой, возможно, украшали резные деревянные фигурки, и витки тонкой золотой проволоки; реже они находили небольшие отливки металла величиной с детский палец.

Зеленые каменные птицы, вероятно, когда-то стояли в круг, клювами внутрь, как гранитные колонны Стоунхенджа, а золото скорее всего входило в состав даров и жертвоприношений. Тот, кто сбросил эти статуи, заодно раскидал и втоптал в землю принесенные им жертвы, и время уничтожило все, кроме неуязвимого желтого металла.

За десять дней, прошедших с тех пор, как они расчистили от подлеска внутренний двор, храмовый двор, как назвал его Зуга, они собрали по крупинкам более двадцати трех килограммов самородного золота. Весь внутренний двор был выпотрошен, земля изборождена и перекопана, словно в ней рылась целая армия диких кабанов.

После этого Зуга всерьез занялся башнями-близнецами. Он измерил их основание — больше ста шагов — и осмотрел каждый стык каменной кладки в поисках потай-

срубленных деревьев и веревок из коры шаткую лестницу и, рискуя сломать шею, забрался на верхушку самой высокой башни. Перед ним расстилался лабиринт открытых сверху переулков и дворов города. Он зарос густым кустарником, и не было места более многообещающего, чем храмовый двор с изваяниями птиц.

Майор снова внимательно обследовал башню, на которой стоял. Сколь усердно он ни искал признаки тайного входа, ничего найти не удалось. Его приводило в недоумение, что древний архитектор построил такое огромное сооружение без видимой пользы или мотива, и возникла мысль, что, может быть, башня служит наглухо запечатанной сокровищницей, сооруженной над подземной камерой.

Перспектива разбирать мощную каменную кладку устрашила даже Зугу, а Черут объявил такие попытки безумием. Но майор уже извлек из раскопов под башней все, что возможно, а в других местах ему вряд ли удалось бы что-нибудь найти.

Горько стеная, небольшая команда, возглавляемая Мэтью, взобралась по шаткой лестнице и под наблюдением Зуги начала расшатывать небольшие каменные блоки на верхушке башни. Однако мастерство и преданность своему делу древних каменщиков были столь велики, что работа продвигалась невыносимо медленно. Высвобожденные камни падали на землю двора, и за каждым стуком упавшего булыжника следовала долгая пауза. Через три дня упорного труда им удалось пробить в первом слое отшлифованных камней иззубренное отверстие, и обнаружилось, что стены подземного помещения состоят из того же серого гранита.

Стоя на вершине башни, Ян Черут выразил все терзавшее молодого Баллантайна разочарование:

— Мы понапрасну теряем время. Здесь только камень и больше ничего. — Он сплюнул вниз и посмотрел, как капелька слюны упала на разоренный двор. — Что нам нужно искать, так это место, откуда золото берется.

Зуга был так поглощен поисками и разграблением покинутого разрушенного города, что у него и мысли не возникло о том, что где-то за стенами должны находиться шахты. Он задумчиво кивнул.

— Неудивительно, что мать тебя любит, — сказал Зуга. — Ты не только красив, но и умен.

— Ja, — самодовольно кивнул Черут. — Все так говорят.

В этот миг тяжелая капля дождя упала майору на лоб и скатилась в левый глаз, на мгновение ослепив его. Капля была теплой, как кровь, кровь человека, сжигаемого малярийной лихорадкой.

За высокими стенами опять тянулись развалины, правда, не такие величественные и впечатляющие, как внутренний город; они были сильно разрушены, рассеяны на большой площади и так густо заросли кустарником, что о подробном их обследовании в оставшееся у Зуги время не могло быть и речи.

Гранитные холмы вокруг города были укреплены, но в крепостях никто не жил. Пустые пещеры зияли, как глазницы черепа, в них пахло леопардами и горными кроликами — последними их обитателями. Баллантайн целиком отдался поиску древних горных выработок, которые, как он внушил себе, должны были являть собой костяк этой исчезнувшей цивилизации. Ему представлялись глубокие штольни в склонах холма и отвалы пустой породы, как в древних оловянных шахтах Корнуолла, и он рыскал по покрытой густыми лесами местности, усердно проверяя каждую неровность почвы, каждую возвышенность, которая могла оказаться отвалом заброшенной шахты.

Он оставил сержанта наблюдать за отсеиванием и извлечением последних крупинок золота на храмовом дворе, и с приходом нового, не такого строгого надсмотрщика люди облегченно вздохнули. Все они разделяли взгляды Черута на роль черной работы в жизни воина и охотника.

Первые капли дождя были только предупреждением о грядущей буре, они успели лишь намочить рубашку Зуги, но предупреждение было серьезным, и он понимал, что пренебрегает им на собственный страх и риск. Однако его терзала надежда найти древние горные выработки с богатыми золотоносными жилами, и он тянул время, пока даже Ян Черут не забеспокоился.