Шрифт:
– А я о чем? Илья у вашей дочери первая группа, резус отрицательный. Мы определили, и я заказала ее группу крови.
– Но этого не может быть. Вы проверяли? Значит ошиблись. Давайте я сам перепроверю. У меня четвертая положительная кровь, моя дочь не может иметь первую отрицательную!
– Да у Зои первая отрицательная, вы не ошиблись. Проводите лечение, я согласна со всем.
– Мы начнем с консервативного лечения, если в течение суток, кровотечение не остановится или усилиться, будем переходить к оперативному вмешательству. Вы согласны?
– Насколько я понял, я права голоса не имею, так как Зоя не моя дочь. Но Любовь Александровна, я очень прошу Вас помочь этой девочке. Она ни в чем не виновата, и видимо ее состояние действительно результат той жизни, которой она вынуждена жить.
– Илья, я все объясню.
– Объяснять надо было пятнадцать лет назад, разрешите, я пойду?
Он вышел из кабинета Борисова и по лестнице спустился вниз, затем прошел в парк и присел на лавочку. Сердце бешено колотилось, в висках стучало. Ненависть, злоба, отчаяние, боль, жалость нахлынули и захватили все его естество. Он даже не мог сейчас думать о девочке, он думал только о себе. Она обманула его. Все годы она его обманывала. Вот зачем она не давала ему сблизиться с Зоей. Он мог бы узнать ее страшную тайну. А так она умело держала их на расстоянии, и все было по ее. Илья готов был орать от ненависти к Галине и к себе. Вдруг он почувствовал прикосновение к своему плечу. Он дернулся, открыл глаза и уже хотел оттолкнуть рядом стоявшего человека, как увидел Машу.
– Илья Павлович, я напугала Вас? Я не хотела, просто я пришла, чтобы узнать, я беспокоилась… Илья Павлович, Вам плохо? Я могу помочь?
Он ничего не смог сказать, просто уткнулся головой ей в грудь и рыдал. А Маша теребила его волосы, прижимала его к себе и приговаривала.
– Все будет хорошо, Илюшенька, вот увидишь, все будет хорошо, все образуется.
Когда эмоции вместе со слезами нашли выход, Илья смог взять себя в руки. Маша села рядом с ним на лавочку и смотрела ему в глаза. Она ничего не говорила, только смотрела.
Он поднялся с лавочки, потрепал Машу по плечу и направился в институт.
– Ей твоя мама занимается, я думаю, что она поправится. Спасибо Мария, до встречи.
====== Часть 16 ======
Вечером в его комнату вошла Галина. Он смотрел на нее и даже не знал, что сказать.
– Илья, мы должны все обсудить, ты должен меня понять, у меня не было другого выхода, я хотела как лучше, я пыталась защитить дочь. Я сделала все правильно и не жалею ни о чем! Понял?
Она перешла на крик.
– Что сидишь и жалеешь себя? Бедный несчастный, обиженный и обманутый? Смешно! Ты просто безвольный тюфяк. Я даже забеременеть от тебя не смогла за все годы, а ведь хотела, тогда бы ты сейчас не выпендривался. Ну что ты сидишь? Ну ударь меня, покажи, что ты мужчина! Сделай хоть что-нибудь! Ну будь мужиком! Или ты даже ненавидеть не способен? Ты думаешь твоя белобрысая красотка на тебя клюнет? Да у нее таких как ты знаешь сколько? За ней все парни с курса бегают, дочка академика, та еще фифочка. Она поиграет тобой и бросит, потому, что ты безвольный и никчемный тюфяк!
– Ты закончила? Я подал на развод. Думаю, что через три месяца, мы уже не вспомним друг о друге. Зачем ты довела Зою? Ты же вроде любила ее? Или как?
– Тебе то что?
– Она носит мою фамилию, и она не участвовала в твоих играх. Конечно Корецкая ее вылечит, а что дальше? Ты ее до психушки доведешь? Почему у пятнадцатилетней девочки тяжелая депрессия? Ты мать, которая с ней общалась, причину знаешь?
– Ты не имеешь права, ты не будешь меня попрекать, сам ничтожество…
– Уйди, иди орать в ту комнату и ищи себе жилье, потому, что здесь ты жить не будешь. Галя не доводи меня, ты это успешно делала все шестнадцать лет. Чего ты хочешь? Бить я тебя не буду, я так устал от тебя, если бы ты только знала.
Она ушла, а он всю ночь ворочаясь в постели, слышал как она рыдает и всхлипывает.
Прошло четыре месяца. Позади остались: летняя практика, путешествие с отцом и матерью по Перу. И очередная тяжелая пневмония. Пневмонии были роком для Маши, с самого детства один два раза в год ее подкашивало и она вынуждена была лежать, лечится, а потом так тяжело восстанавливаться. Вот и сейчас очередная пневмония поменяла ее очередные планы. Она мечтала снова за год пройти два курса, и дальше поступать в резедентуру, но родители возмутились и запретили. А запрещали они очень редко и по очень весомым причинам. Короче Маша опаздывала на учебу на целый месяц. Курс был пятый, люди новые и вовсе незнакомые.