Гермиона уже начала раздражаться, но внезапно услышала слова, обращенные к Джинни, которые заставили её задуматься:

– Хранить секрет, подобно твоему, под силу только сильному человеку. Но ты осознавала последствия, когда на это шла.

Что она несет?.. Гермиона чуть нахмурилась.

Она была уверена, что Джинни сейчас ухмыляется словам цыганки, однако, когда она обернулась к ней, поняла, что реакция у подруги была совершенно другой.

Джинни словно замерла и, чуть приоткрыв рот, во все глаза смотрела на гадалку. На её лице читался… Страх?

– Ты не хочешь, чтобы я об этом сейчас говорила… Понимаю.

Слова мадам Виолетты повисли в тугой тишине комнаты, и Гермиона нахмурилась ещё больше. Почему Джинни так странно ведет себя? Почему не ухмыляется очевидному бреду? И откуда в ней этот страх?

И внезапно она поняла.

Ну конечно. Этот взгляд цыганки, который словно гипнотизировал.

Очевидно, Джинни поддалась его воздействию и теперь даже до конца не осознает, что слушает полную чушь.

– Твой будущий муж – великий человек. Его имя на устах у многих. Но ему нужна лишь ты, и так будет до самой смерти. Вы будете любить друг друга…

Цыганка начала говорить что-то о семье, детях, и Гермиона опять расслабилась, через слово вникая в её речь. Все фразы были общего типа, каждую из которых она могла с легкостью объяснить с логической точки зрения, применяя, при этом, минимум умственных способностей.

Она почти заскучала, когда мадам Виолетта внезапно обратилась к ней.

– Чтож, девочка, пришла и твоя очередь.

Гермиона мельком взглянула на Джинни. У той был ошарашенный вид.

Да ну, неужели она всерьез поверила в эту чушь?

И когда подруга перевела на неё испуганный взгляд, Гермиона поняла, что да, поверила.

– Сдвинь колоду, - приказала ей цыганка, и Гермиона, скептически посмотрев на мадам Виолетту, притянула к себе несколько карт.

– Можешь мне не верить, но я буду говорить то, что вижу.

Цыганка буравила её взглядом, когда раскладывала колоду перед собой, и внезапно одна карта вылетела из общей массы. Мадам Виолетта поднесла её к глазам и развернула к Гермионе.

– Вот он тот, кто не дает тебе покоя ни днем, ни ночью.

На карте был изображен изящный мужчина со светлыми волосами, который со скучающим видом, взирал на Гермиону.

Она насторожилась.

– Оно и понятно, много ты с ним хлебнула, - констатировала цыганка, окинув взглядом карты, и внезапно Гермионе захотелось, чтобы она замолчала. – Ох, как много…

Мадам Виолетта причмокнула губами, после чего собрала все карты в одну колоду и убрала её куда-то под стол.

Неужели это всё?.. Гермиона была в замешательстве.

– Я вас не понимаю. Что вы имеете в виду? – нахмурившись, всё же спросила она.

Внезапно цыганка тяжело посмотрела на неё, скрестив толстые пальцы перед собой.

– Слушай меня внимательно. Ты не в силах что-либо изменить. Поменять то, что зашло слишком далеко, невозможно. Как бы ты ни пыталась уйти, ты вернешься к тому, с чего всё началось. Это будет всегда в тебе и в нём, как же ты не понимаешь. Ничто вам не поможет.

Гермиона действительно не понимала, о чем говорит гадалка, но её слова просачивались сквозь кожу и, неизвестно от чего, Гермиону начал бить озноб.

– Мне тебя жаль, девочка. Тебя ждут большие перемены, и с ними очень сложно будет разобраться. Ну, как говорится, раз кашу заварила, сама и расхлебывай.

Это было последней каплей.

Всё, хватит.

Гермиона резко встала со стула.

– По-моему, вы говорите чушь. Я не верю ни одному вашему слову.

Она храбро смотрела на гадалку, скрестив руки на груди.

Та лишь рассмеялась.

– Не веришь, потому что пока не понимаешь или не хочешь понимать. Но ничего, скоро тайное станет явным, и ты вспомнишь мои слова.

Гермиона закатила глаза и обратилась к Джинни.

– Не собираюсь больше слушать этот бред. Ты идёшь?

Та сидела, словно громом пораженная, и когда услышала вопрос подруги, вздрогнула.

– Да, да… Конечно.

Джинни нервно поднялась и, посмотрев на цыганку, спросила:

– Сколько мы вам должны?

– Нисколько. Я же говорю чушь, разве ты не согласна?..

Гермиона всё ещё слышала смех гадалки, доносившийся им вслед, когда она пулей вылетела из палатки. Через какое-то время вышла и Джинни. Она выглядела потрясенной и немного расстроенной.